— Господи, какие дебри! — воскликнула Алисия. — Неудивительно, что следствию понадобился консультант. Они тебе заплатят?
— Об этом они ничего не говорили.
— Тогда скажи им сам, чтобы избежать недоразумений. Иначе ты все раскроешь, а сам останешься ни с чем.
— Меня не волнует, заплатят мне или нет. Понимаешь, если я расшифрую партитуру, моя жизнь станет совсем другой. Я не только помогу раскрыть убийство, но, возможно, найду Святой Грааль музыки — Десятую симфонию Бетховена. Мое имя навеки будет вписано большими буквами в историю современного музыковедения.
— Давай поговорим о нашей следующей встрече. Когда ты можешь приехать в Гренобль?
— Тебе совсем не интересно то, что я рассказываю?
— По-моему, мы уже все обсудили. Тема исчерпана.
— Мне нужно, чтобы ты помогла мне думать. Ты очень хорошо умеешь рассуждать.
— Я реалистка и с позиций реализма говорю тебе: если Бетховен был таким перфекционистом, как ты только что сказал, и постоянно что-то исправлял, добиваясь совершенства, вероятнее всего, если он и закончил рукопись Десятой симфонии, то впоследствии ее уничтожил.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что за все эти годы рукопись так и не появилась, верно?
— Действительно, Брамс, который был, так сказать, музыкальным наследником Бетховена, из чистого тщеславия сжег многие свои произведения, чтобы после его смерти мы не услышали те из них, которые он создал, не достигнув творческой зрелости. Говорят, он даже уничтожил рукописи своих симфоний — Пятой и Шестой. Но Брамс был полной противоположностью Бетховену, который свято верил в себя. Если Бетховен, как я предполагаю, завершил Десятую симфонию, он наверняка ее не уничтожил.
— Тогда что с ней сталось? Почему ее никто не нашел?
— Это тайна. Например, бесследно исчезли многие оперы Монтеверди. Наверное, потому, что Мантую, где он тогда был придворным капельмейстером, разграбили войска австрийского императора. Исчезли также многие сочинения Баха. У него было множество детей, и некоторые из них продавали за бесценок партитуры, доставшиеся им в наследство. Но в случае с Бетховеном я не нахожу никакого объяснения.
— Лучше всего не зацикливаться на этом. Если рукописи суждено появиться, то рано или поздно она появится. А теперь серьезно: когда ты приедешь в Гренобль? Я хочу познакомить тебя со своей швейцарской подругой, Мари Кристиной. В свободное время она занимается живописью. Она пишет мой портрет у себя в мастерской. Я ей много о тебе рассказывала, и, мне кажется, она горит желанием тебя увидеть.
— Зачем мне приезжать в Гренобль, если ты и без меня прекрасно проводишь время? Не представляю себе ничего более веселого, чем часами позировать в мастерской какой-то швейцарки.