В нескольких домах он уже бывал. Олег знал, кого выбирать и с кем дружить – люди, жившие в этих лачугах, не опустились и не охамели. Но от этого тяжелей вдвойне было видеть крохотные комнатушки, полы, выстланные чисто вымытыми кусками линолеума, подогнанными друг к другу – ужасающую картину опрятной нищеты. Дениса встречали в таких домах с напряженным достоинством: мол, ты, конечно, имперец, но и мы – люди, так что… И он снимал у порога обувь и низко, серьезно кланялся хозяевам, а распрямляясь – улыбался всем сразу. Острым чутьем подростка Третьяков-младший отчетливо понимал: если чего эти люди и не простят – так это жалости и высокомерия. В результате хозяева оттаивали почти сразу. С ужасом Денис думал, что скоро придется заходить и в иные дома – с киснущими под окнами лужами помоев, перекошенные какие-то, ощеренные, как лица и души их хозяев. И немного малодушничал: отряд окрепнет, всяко не одному…
…Над крыльцом Чакиных гордо висела вывеска, которой еще позавчера не было и которую Денис увидел издалека – и хмыкнул.
ОБУВНОЙ МАСТЕР ЧАКИН И. И.
Илья Ильич сидел под этой вывеской. Свои дети – две девочки и мальчик – у него были еще совсем мелкие, но рядом устроились Никитка, еще один парень из отряда – Лешка Гордеев – и незнакомый мальчишка лет одиннадцати с покрасневшим ухом. Никитка с Лешкой ловко работали короткими острыми «косячками» и пересмеивались, слушая мастера. Денис прокрался вдоль забора и тоже услышал речь Ильи Ильича:
– …кожу портить. Из твоих ушей, что ли, драгоценных заказ мастерить? Малы, таких ушей на ботинок полсотни надо.
– Да-а-а… – проныл мальчишка, – а чего крутить-то так?!
– А как ты кожу, так и тебе ухо. Я ж тебе сколь раз показывал!.. И ты губы не дуй, сам пришел, сам просился. Дело верное, воздух свежий, от людей уважение. Теперь, раз у нас тоже вроде как Империя, руки нам освободили – рай прямо, сиди да работай! – И он в подтверждение своих слов оптимистично тюкнул молотком по подошве ботинка, надетого на изогнутую «лапу».
– День добрый, Илья Ильич! – Денис вошел во двор. – А я…
– Никитка, живо, – махнул рукой мастер, встал и, подойдя, протянул ладонь. – Денису Борисовичу… Вот, – он с немного смешной гордостью показал на вывеску. – Теперь у меня дело свое, у Аркадия Тимофеевича самого зарегистрировался… а с вас вроде как можно плату-то и не брать – уже и заказчики есть.
– Ну, об этом мы больше не говорим, – отрезал Денис.
Никита с очень серьезным, даже торжественным видом спустился с крыльца, неся пару ботинок. Типичных пионерских, из легкой кожи, на гибкой «чуткой» подошве, с кожаными – тонкими и прочными – шнурками. Денис залюбовался обувью, как любовался каждым предметом, который делали «с душой».