– Вернули, – неласково ответил Кенесбаев. – Денис, мы ж договаривались, что я тебе буду коня давать. А ты…
– Так я ж за ним и пришел! – захлопал глазами мальчишка. – Сам. Вот он я. Мне конь нужен.
Кенесбаев смерил Дениса внимательным взглядом и сообщил:
– У нас, казахов, детей бить не принято. Хорошо, что ты не казах… У отца на работе телефон ведь три девяносто семь?
– Папа занят, – быстро сказал Денис. – Не будете же вы отрывать офицера ОБХСС, – он укоризненно покачал головой, – от важных дел ради такой мелочи, как я? Коня можно взять?
– Бери, – буркнул Кенесбаев. – И чтоб тебя тут не было в две минуты.
– Двух мне хватит, – заверил Денис. – Мне одной хватит, поэтому вторую я – можно? – потрачу на вопрос насчет стрельб. Помните, мы говорили?
– Когда оформитесь в Думе, – обреченно сказал Кенесбаев, – как пионерский отряд, тогда будут вам стрельбы.
– Ну, вот видите, как все хорошо разрешилось, – улыбнулся Денис. И прыгнул с крыльца – чтобы не провоцировать.
– Твои на разборке?! – крикнул вслед Кенесбаев.
Денис помахал рукой на бегу:
– Ага! Нам песня строить и жить помогает!
* * *
Что на участке у Гуляевых происходит нечто не вполне обычное, Денис понял издалека. Потому что трудно думать об обычном, если за километр слышно, как в степи – ровном поле с наслаждением орут несколько глоток:
Как на сколе льда сидит черный гриф,
Сиплым голосом материт весну.
Как мою ладонь жжет каленый гриф.
Пой до одури, дурак, приструнив струну,
Да хмельной отвар пей до донышка —
Может, что-нибудь и пригрезится.
Покати шаром – красным солнышком,
Завернись клубком – белым месяцем…
– Беспредельная весна![39] – самозабвенно подытоживал-заводился кто-то уж совсем на ультразвуке.
– Интересно, – признал Денис, придерживая коня и, привстав на стременах, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Но мешал пологий большой холм.
Зато он не мешал запахам – и Денис хищно зашевелил ноздрями. Его живот бодрым «уууу…» напомнил, что сегодня хозяин только завтракал, и было это давнооо… Из-за кургана пахло едой. Вкусно пахло, и Денис пришпорил Серого.
Причина воплей и запаха разъяснилась довольно быстро. Раньше Денис на участке Мишки не был ни разу (толкнулось раскаяние – хорош пионерский лидер!). Но сомневался, что Мишка плюс три существа женского пола способны так его раскурочить даже за месяц. Кстати, «существа женского пола» – Елена Александровна, Маришка и Иришка – священнодействовали возле полевой печки, сложенной из камня-дикаря, и выглядели веселыми и довольными. Елена Александровна ворочала в большой кастрюле (наверное, привезенной со старого места жительства) здоровенным половником (при виде которого Денис мечтательно прищурился – и подумал, что надо будет Ольге Ивановне ненавязчиво посоветовать купить такой же), девчонки метались на подхвате. Участок был перерыт траншеей неясного назначения, над которой двое пацанов при помощи системы блоков и песни (той самой, услышанной издалека) ставили разлапистый тонконогий ветряк. Еще двое воздвигали посреди участка что-то вроде плетенной из лозы подарочной коробки. Мишка, его младший брат Борька и Гришка Мелехов в каком-то бассейне месили неаппетитного вида коричневую массу. Предваряли это безобразие два воротных столба (забора не было) с раскинувшейся между ними надписью на доске: