Вместе с «маталыгой» отправляется несколько разномастных грузовиков. В холодном, сыром воздухе чад солярки и сгоревшего бензина звучит какой-то особенно тревожной нотой. Водила перед прощанием сообщил, что наши благополучно убыли в Ораниенбаум, их заменили присланные с Котлина люди, но вообще-то МЧС предпочло бы иметь дело с нами. Танк и БТР остались в усиление, да с собой кронштадтские приволокли серьезные стволы — и АГСы, и пулеметы. В том числе и крупнокалиберные. Поэтому опасение, что какие-то залетные хамы начнут обижать, сейчас сильно ослабло. К слову — не для передачи всем подряд — эмчээсники таки нашли место, где можно разжиться эсккаэсками и патронами к ним. Но об этом пока — молчок, там вроде есть еще много всего вкусного. Наш «старшой» об этом информирован, а вот кронштадтские могут наложить лапу — и целуйте веник! Потому им припомнили голодный паек с вооружением в самом начале и делиться не хотят категорически.
На месте требую от своей группы не расходиться, идем гуськом к стихийно образовавшемуся штабу — аккурат в домике, где битые мониторы, можно найти командира. Стараюсь идти там, где на снегу брюхом корпуса от БТР промятая полоса. Еще не хватает сейчас кому-нибудь на мину нарваться.
Первое впечатление из рук вон плохое. Толпа народу, кучами, группками, поодиночке — ходят, лежат, сидят где попало, в некоторых местах снега не видно. Бахилы мы натянули. Идти неудобно, но, по запаху судя — народ не слишком заботится о том, где гадить, а может, просто вытряхивали накопившееся за три дня в штанах дерьмо. Как это описано у капитана Франсуа из Великой армии Наполеона — во время отступления из Москвы многие европейцы так и поступали — гадили в портки на ходу. И на ходу же и вытряхивали, потому как сядешь — замерзнешь или толкнут — и не встанешь…
У немногих освобожденных хватает силы ругаться, но так как людей густо — то ругань выделяется на фоне плача. Не выпустить всех — было жестоко, а сейчас помогающие захлебнулись в объеме работы. К тому же на периметре видна охрана, да патрули опять же — в итоге помощников кот наплакал, тонут они в массе нуждающихся.
Пальба идет все время, то ли патрули отстреливают подтягивающихся зомби, то ли мерещится что часовым, то ли подбадривают себя. Картинка-то страшненькая, чего уж тут. На благостность не настраивает.
У штаба толпища народу, не протолкнемся. То самое гудение — как у пчелиного роя, как и слышал рядом с цехом, — слившееся вместе и плач, и брань, и стоны, и жалобы. Не, не проскочить.
— Там лесенка пожарная сзади. Пошли, на крышу залезем.