Кайн с кряхтением спустился следом, сделал несколько шагов на несгибающихся ногах, с наслаждением потер зад и ушёл за ближайшую сосну.
- Мы успеем перекусить, - донеслось оттуда сквозь энергичное журчание, - или попрёмся дальше?
- Успеем. Здесь нам придётся задержаться.
Пока монах собирал дрова и разжигал костер, Мара расседлала и обтерла Амока, пустила пастись между деревьями. Неподалеку край обрыва прогибался, словно некто со стороны моря тянул его вниз покрывалом с кровати. Женщина подошла туда и застыла, закинув руки за голову и глядя на море. Бабочка под левой лопаткой проснулась, заскребла острыми коготками мышцу, сорвав с губ Мары невольный стон и заставив опустить руки. Прямо у носков её запылённых сапожек начинались плоские каменные плиты, ступенями уводящие к воде. Растрескавшиеся и древние, вылизанные ветром и волнами, они казались природными кусками скалы, если бы в их поступательном движении не ощущалась чёткая логика. Ступени уходили вниз, затем шли вправо, вгрызаясь в каменистый бок утёса, который далее выдавался в море. На пляже, среди камней и куч подсыхающих водорослей, блестело круглое озерцо, похожее на любопытный птичий глаз. И хотя обращенные к нему стороны ближайших камней истёрли стихии, на них ещё можно было разглядеть странные знаки и рисунки, поражающие плавностью линий и обилием завитков.
Мара чуть повернула голову, покосилась на Кайна, который остановился рядом, чтобы посмотреть вниз.
- Что это за место, моя госпожа?
Не отвечая, она обхватила себя руками, пытаясь сдержать резкую дрожь озноба. Осознание того, что яд сильнее воли, приводило в бешенство. Монах успел подхватить Мару прежде, чем она начала оседать, сворачиваемая судорогами в очередном приступе.
- Нести туда? - только и спросил он, и стал осторожно спускаться, когда длинные ресницы прикрыли блеск глаз, давая безмолвное согласие.
Резче запахло водорослями, от океанских волн несло холодком и свежестью огромного водного пространства. Ветер, играя, взметнул волосы Мары, когда монах, повинуясь слабому жесту, уложил её на бок на берегу озерца. Вода в нем казалась чернильно-синей, ни движение стайки серебристых рыбок, ни яркие кляксы актиний или морских звезд не нарушали пугающий покой синей безмятежности. Кайн отошёл чуть в сторону, опустился на колени на влажный песок, не спуская с женщины глаз.
- Уходи, - донесся до него голос, еле слышимый в плеске волн, - сейчас мне не нужна помощь.
- Ты - моя госпожа, - усмехнулся Кайн, - но Пресветлая шепчет, чтобы я остался. И я останусь.