Она думала, понял ли он, какое сильное впечатление произвел на нее их первый поцелуй, хоть он и произошел на глазах у всех и длился недолго. Она переживала этот момент вновь и вновь, кормя Джереми, и ее щеки горели от удовольствия. Но она вспоминала не только поцелуй, такой удивительно интимный и поразительный. Она также помнила его улыбку, теплую, почти любящую, предназначенную только ей, в то время как его рука обвилась вокруг ее талии, а ребенок уютно устроился между ними.
Это были те воспоминания, которые будут согревать ее долгие одинокие годы. Но, как она обнаружила, когда приготовилась выйти с дамами в гостиную, чтобы оставить джентльменов за портвейном после ужина, счастливые новшества этого Рождества еще не закончились. Дядя Освальд откашлялся и громко заговорил, чтобы каждый за столом смог его услышать.
— Рождественская сцена готова, — объявил он, — и с помощью детей будет установлена в гостиной. Я поднимусь в детскую, чтобы договориться об этом. С твоего разрешения, Лиззи, они все спустятся.
— Определенно, уже не сегодня, Освальд, — сказала леди Тэмплер. — Слишком поздно, в это время они должны спать. Осмелюсь сказать, что даже в домах среднего класса детям не позволено в такое время находиться в гостиной.
— Да, конечно, — одновременно с матерью проговорила Элизабет, прижимая руки к груди. — Какой прекрасный сюрприз!
— Это ведь сочельник, — продолжал дядя Освальд, — нужно рассказать рождественскую историю. Эдвин уже согласился.
Так значит мистер Чэмберс поучаствовал и в этих тайных планах? Он улыбнулся Элизабет с другого конца стола, и она почувствовала, как ее сердце перевернулось. Возможно, она понравилась ему сегодня немного больше, чем раньше? Однако он обратился к ней:
— Для такого важного семейного празднования не принесете ли вы Джереми, Элизабет?
— Да, — поспешно сказала она, прежде чем мать набрала воздуха, чтобы ответить за нее. — В будущем наши дети должны быть с нами во время семейных сборов в Уайлдвуде. Особенно в Рождество. Ведь Рождество для детей — и посвящено ребенку.
— Ох, я так согласна с тобой, Лиззи, — пылко сказала Аннабель. — Ты согласен, Берти?
— Ты ведь знаешь, Белла, что согласен, — ответил он, хотя и бросил украдкой застенчивый взгляд на мать.
Спустя полчаса все взрослые и дети, за исключением тех, кто участвовал в постановке рождественской сценки, разместились в гостиной одной большой семейной группой, разделяя друг с другом ожидание приближающегося праздника.
Наконец дверь открылась, и вошел мистер Чэмберс. Он встал в стороне, открыл большую библию в кожаном переплете, которую принес с собой, и в гостиной установилась тишина.