26 июня 1922 года, за два дня до официального закрытия «дела», Голиков обратился с рапортом к командующему войсками ЧОН Енисейской губернии. Это было прошение об отпуске.
Голиков собрался ехать в Москву — сдавать экзамены в Академию Генерального штаба.
Приговоренные к смертной казни, насколько мне известно, вступительные экзамены в учебные заведения не сдают. И отсрочки приговора в связи с этим не просят. Так, во всяком случае, было до недавнего времени. Возможно, у профессора Тотышева на этот счет имеется другой личный опыт. Пусть поделится.
Поскольку с треском развалившееся «дело № 274» было заведено губернским ГПУ, то Какоулин направил мстительному и неумному Щербаку рапорт Голикова с коротким вопросом: «Как быть?»
Щербак глухо ответил: против отъезда А. П. Голикова в Москву губернское ГПУ не возражает.
Таковы были реалии тех лет. Но синдикат лгунов «Солоухин — Тотышев» с реальными фактами никогда не считался. Одна из причин — никогда их не знал.
Пойдемте дальше. Еще, как мы помним, Солоухин вкупе с профессором Тотышевым заявляли, будто бы предлогом для отмены смертного приговора послужила болезнь Голикова. По логике этого утверждения следует, что люди со слабым здоровьем расстрелу не подлежали. Только самые здоровые.
По диагнозу, который Голикову поставили «доктор» Солоухин и примкнувший к нему доктор наук Тотышев, Голиков был «псих».
Но парадокс как раз в том, что в Красноярске Аркадия Петровича никто за «психа» не считал. Наоборот. Голова его там работала много лучше, нежели у всех остальных, включая командующего войсками ЧОН В. Какоулина. Это станет окончательно ясно из дальнейшего повествования. Так что, беды Голикова там, в Хакасии, возникли не от безумия, а, как всегда в России, — «от ума».
Достаточно вспомнить: Голиков в одиночку, без помощи модных теперь и разорительно дорогих адвокатов сумел доказать свою невиновность сразу по четырем заведенным против него «делам». Учитывая обстановку, которая складывалась в Красноярске, Аркадию Петровичу после очередного допроса не с кем было перекинуться даже двумя-тремя словами, не то что посоветоваться. Можно ли было одержать столь грандиозную интеллектуальную победу с больными мозгами, без крепких нервов и колоссальной выдержки? Да еще в 18 лет?
Поединок Аркадия Петровича со множеством следователей (ведь в штабе ЧОН, губкоме партии и комиссии по партийному контролю допросы вели целые комиссии) можно было бы сравнить с игрой шахматного гроссмейстера сразу на нескольких досках. Разница состояла в одном: проигрыш на любой из «досок» мог стоить «гроссмейстеру» все той же головы…