— Тогда зачем, — ее душили слезы, — зачем ты обнимал меня всего минуту назад?
Это был крик раненого зверя — потом ей будет стыдно за него даже перед самой собой.
Его лицо мгновенно превратилось в непроницаемую маску, скрыв гнев и отвращение, которые пылали на нем только что.
— Тебе было плохо, и я пришел тебе на помощь, вот и все. Было бы бессмысленной жестокостью оставить тебя рыдать в одиночестве. Но не беспокойся — это не повторится. Смирись, милая, с тем, что я никогда больше не позволю себе ничего подобного с тобой. Ты слишком дорого мне обошлась!
— А с чего ты взял, что мне когда-нибудь это понадобится? — бросила она, задыхаясь от ярости.
На мгновение Габриэль дернулся, как от удара, но уже в следующую секунду вполне овладел собой, вновь обретя свой прохладно-иронический тон.
— Тебе не понравится мой ответ, так что не провоцируй меня, а то я отвечу. А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел принять душ. Если я и раньше чувствовал себя в грязи, то теперь тем более.
Рэйчел вжалась в перила. В этом, впрочем, не было необходимости — он прошел мимо нее, жесткий и несгибаемый, глядя прямо перед собой.
Какая же она безнадежная дура! Ждала, думала, вернулся прежний Габриэль! Нет никакого прежнего Габриэля! Нет и не было. Были лишь ее детские иллюзии.
Вот он, истинный Габриэль, единственный существующий. Черный и грязный, такой, каким он был тогда, на следующий день после ее девятнадцатилетия. И ничто в нем не изменилось.
Рэйчел стояла у входа в мансарду и пыталась преодолеть страх, который неожиданно навалился на нее.
— Это смешно, в конце концов, — проговорила она вслух. — Нельзя так распускаться! Прошлое кончилось; его больше нет.
Однако оно не кончилось, оно притаилось на время, чтобы вынырнуть из памяти, как из ящика Пандоры, как раз в тот момент, когда в дом вошел Габриэль. И вместе с этим прошлым на поверхность поднялись вся боль, грязь, вся ненависть, которые в мгновение ока смели тот хрупкий мир, который так тщательно возводила в своей душе Рэйчел.
Внизу открылась и закрылась дверь, и раздались тяжелые мужские шаги вверх по лестнице. Рэйчел очнулась — еще не хватает, чтобы он застал ее здесь!
Обед закончился пару часов назад. Невыносимо тягостная церемония, каждая секунда которой была испытанием на прочность.
Габриэль сидел напротив нее, блистая безупречным костюмом, свежей рубашкой и галстуком. Одно из непререкаемых правил Грега Тирнана гласило: «В этом доме принято одеваться к обеду».
— «Я не потерплю расхлябанности, которая, похоже, заразила сегодня всех», — сухо процитировал Габриэль, встретив Рэйчел перед обедом. — Видишь, даже после смерти он продолжает распоряжаться нашей жизнью.