— Да, не верю.
Надо отдать Фрэнсису должное, ему удалось пробудить в ней любопытство.
— Почему?
— Сейчас ты еще под впечатлением того, что случилось. Ты в шоке. Но рано или поздно это пройдет и тогда природа возьмет свое. Отказаться от сексуального удовольствия может лишь тот, кто не знает, что это такое.
— Ты не понимаешь женщин. — Шеннон со стуком поставила чашку на блюдце. — Знаешь, у мужчин есть одна большая проблема: они без всяких на то оснований считают, что женщины чувствуют то же самое. Ты чувствуешь себя обездоленным и поэтому предполагаешь, что и мне чего-то не хватает.
— Это ты сейчас так говоришь, но со временем…
— Когда твое пророчество сбудется, я дам тебе знать, — сухо ответила Шеннон. — Только не надо задерживать дыхание и считать до десяти. А потом, если подумать, тебе-то какое до всего этого дело?
— Ну как же. Ведь, когда лед растает, первым на пути бурного потока окажусь я.
Она невольно улыбнулась.
— Значит, по-твоему, когда предсказанный тобой час пробьет и во мне вспыхнет огонь страсти, я наброшусь на первого попавшегося мужчину? Или ты надеешься стать жертвой моей сексуальной агрессии? Мечтай на здоровье, Фрэнсис, но имей в виду — у меня иммунитет к этой болезни.
Он посмотрел ей в глаза.
— Уверена?
Шеннон встала и отвернулась к раковине, чтобы вымыть чашку, а на самом деле — чтобы Фрэнсис не догадался по лицу, что творится у нее на душе. Она не слышала, как он подошел к ней, и вздрогнула, когда он обнял ее за плечи, развернул и привлек к себе.
В какой-то момент Шеннон показалось, что жар его тела превратил толстую ткань халата в полиэтилен, растаявший и приклеивший ее к нему. Дай ему по физиономии, приказал рассудок, влепи пощечину наглецу. Но рука не повиновалась разуму.
Его первый поцелуй, в аэропорту, был горячим и требовательным, но тогда Шеннон сама напросилась на него. Во второй раз, на свадебной церемонии, Фрэнсис вел себя немного сдержаннее, разыгрывая представление для замершей в предвкушении публики.
Этот поцелуй был иным — воплощением чувственности, вскипевшего желания. Он дразнил, мучил, манил. Фрэнсис вбирал ее вкус, как пчела собирает нектар с цветка, мягко, неспешно, тщательно, до последней капли. Высушив ее губы, он перешел к мочке уха, потом перебрался к шее, медленно спустился к ямочке у основания, потом чуть ниже и остановился у кружевного края сорочки.
Шеннон успела сделать глоток воздуха, и у нее перехватило дыхание. Вспыхнувший в груди огонь обжег легкие, пробежал по горлу, и ей казалось, что вместе с выдохом из нее вырвется пламя. Когда Фрэнсис прервал поцелуй, Шеннон с ужасом осознала, что уступила без сопротивления, что ему не понадобилось прибегать к силе. Боже, она же сама прижалась к нему!