Кэрри наполнила чайник водой, поставила его на огонь, открыла стенной шкаф, забитый бутылками, банками, коробками с крупами, явно засунутыми туда, как попало. Чтобы отыскать кофе, ей пришлось прежде вытащить наружу несколько других предметов.
А кофе оказался растворимым.
У нее нет места для кофемолки, сообразил Гаррисон.
После их прихода к Кэрри, они, по сути дела, толком не разговаривали, и Гаррисон опасался, как бы девушка не почувствовала его недовольство. А ему никак не хотелось ее обижать, хотя он недоумевал вполне искренне — ну как человек может так жить?
— Нам необходимо кое-что обсудить, — заявил он со свойственной ему прямотой.
— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — заметила Кэрри. Она открыла другой шкаф, и при виде ее посуды Гаррисон чуть не вздрогнул: одинаковые по форме чашки, но при этом разного цвета! Она вытащила розовую и лиловую.
— Я считаю, ты не должна смиряться с исключением.
— Бесполезно, ты снова останешься в меньшинстве.
— Возможно, но мне хочется пощекотать им нервы.
Кэрри прислонилась к холодильнику и скрестила руки на груди.
— Зачем?
— Затем, что они не правы.
— Ты говоришь так, будто сам не состоишь в правлении.
— Если они проголосуют за исключение, я выйду из правления, — сказал он решительно.
— Если подходить формально, то я и вправду нарушала правила, установленные для жильцов.
— Никак не пойму, зачем. Ведь после первых замечаний ты могла уяснить себе, с кем имеешь дело.
— Я не хотела никому насолить. Не исключено, однако, что подсознательно я желала быть исключенной.
— Не понимаю.
— Я въехала сюда сразу после ухода из школы, по совету отца. Они с матерью решили, что мне лучше места не найти. Ну, сам знаешь, респектабельный дом, в хорошем районе. И он действительно был таким, да и сейчас такой. Но, в то же время, он старомодный и какой-то неживой.
А Гаррисону он казался удобным и спокойным. Оглядевшись вокруг себя, он понял, почему правила проживания в кооперативе не могли не стеснять ее.
— Родители поставили условие: если я вселяюсь в этот дом, они оплачивают половину ренты. А если в другой — я ни шиша не получу.
И Кэрри поступила так, как на ее месте поступали тысячи молодых людей.
— Ну что ж, — рассудил Гаррисон, — по-моему, ты приняла правильное решение.
— Да, родители тогда были в полном восторге. Они растрезвонили всем, где я поселилась. Все знакомые приятно удивились. «Значит, она преуспела», — говорили они. И родителям не приходилось краснеть из-за того, что я так и не сделала карьеры.
— Понимаю, — промолвил Гаррисон. — Но ведь отец с матерью будут недовольны, если тебя исключат.