— Скажем, воспользовавшись некоторой внутренней информацией, которой меня снабдила некая особа, пожелавшая остаться неизвестной, я поставил на победителя.
Вирджиния, понимая, что неизвестной особой была именно она, широко улыбнулась.
— Значит, вы поставили на Эльтона.
Ее улыбка была настолько заразительной, что Рич не мог не улыбнуться в ответ, обнажив при этом белые, как у младенца, зубы, прекрасно оттенявшие матовый загар на его лице.
— И весьма удачно, должен признаться. По правде говоря, я должен был просить эту особу сопровождать меня на следующих состязаниях, которые намерен посетить, потому что — как знать? — если я буду внимателен к ее советам, может быть, сколочу состояние, которое позволит мне содержать собственную конюшню.
— Сомневаюсь. — Вирджиния засмеялась. Встав из-за стола, она натянула перчатки, приготовившись уходить. — Если эта особа действительно так проницательна, как вы о ней говорите, она, должно быть, сама является владелицей конюшни.
— Вы правы, и, скорее всего, владелицей преуспевающей.
Обменявшись улыбками, они оседлали лошадей и в приподнятом расположении духа не спеша пустились в обратный путь. Если до сих пор в их отношениях и ощущалась некоторая натянутость, то теперь она исчезла.
День, когда Нэнси уезжала в Истбурн, выдался жарким, как, впрочем, и большинство дней тем летом. Вирджиния вышла на террасу, откуда открывался живописный вид на сад. Солнце клонилось к закату, и по небосклону цвета индиго парили алые ленты облаков. Вирджиния пребывала в состоянии безмятежного созерцания, близком к летаргии, наслаждаясь предощущением прохлады, которую обещал принести с собой вечер.
Все вокруг было исполнено покоя и тишины; работники давно закончили свою работу, слуги ушли домой в соседнюю деревню. Стихли птицы, замерли в полудреме деревья, ни малейшего дуновения ветерка не было, чтобы потревожить сонную листву или лепестки роз, коими была усыпана лужайка.
Глубоко вздохнув, Вирджиния посмотрела на подсвеченные закатным солнцем кроны деревьев; на душе у нее было покойно и тихо, как в окружающем мире, и только шевелилось смутное ощущение, предчувствие чего-то, что должно было произойти вскоре.
Беспечно улыбнувшись, она стала рассуждать про себя, связано ли это ее состояние необъяснимого восторга с тем обстоятельством, что ей предстоит провести какое-то время один на один с полковником Дикерсоном. Разумеется, днем в доме будет многолюдно, будут сновать, как обычно, слуги, рабочие, реставраторы, однако к вечеру, как сейчас, все стихнет, и кроме них двоих — ее и Рича — в доме не останется ни души.