Выпростав из-под одеяла руку, Вирджиния осторожно потрогала повязку, которую врач наложил ей на голову. Она вздрогнула: внезапная острая боль пронзила висок. Она вспомнила, что сказал ей врач — что рана неглубокая и скоро заживет. Голова побаливала, но спать ей больше не хотелось. Интересно, подумала она, все ли уже улеглись.
Решив встать и проверить, она надела платье, пригладила волосы и спустилась в холл. Ноги у нее — что неудивительно — были как ватные.
В доме было тихо, и она уже хотела вернуться к себе в комнату, как вдруг ее внимание привлекла полоска света, пробивавшаяся из-под закрытой двери кабинета Рича. При мысли о том, что он еще не ложился, на сердце у нее потеплело, и она, не колеблясь ни секунды, тихонько постучала в дверь и, ничего не подозревая, вошла к нему.
В кабинете горел тусклый свет, Рич с отсутствующим видом сидел за столом. Перед ним стоял графин виски, в руке Рич держал наполовину опорожненный стакан. Он был в том же костюме, в котором она видела его на охоте, если не считать розового сюртука — он висел на спинке стула. На одежде засохла грязь, шелковый шарф был развязан и свободно висел у него на шее.
Вирджиния уже хотела подойти к нему, когда он поднял голову, и что-то в его взгляде — какая-то холодная отрешенность, отчужденность — остановило ее. Улыбка мгновенно слетела с ее губ. Волосы Рича растрепались, он смотрел на нее усталым, исподлобья, тяжелым от выпитого виски взглядом.
Когда Рич увидел в дверях кабинета Вирджинию — само очарование молодости, несмотря на повязку на голове, — у него защемило сердце. Волнение стеснило грудь. С тех пор, как Нэнси сообщила ему, что Вирджиния упала с лошади — и позже, когда узнал ее подлинное имя, — Рича терзали самые противоречивые чувства, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься к ней. Только благодаря Нэнси и собственному гневу он не сделал этого.
Гнев охватил Рича сразу, как только он узнал о ее обмане, и этот гнев нарастал с каждой минутой, грозя выплеснуться наружу. Одна мысль о Вирджинии приводила его в бешенство. Он отставил в сторону стакан с виски и поднялся, грозно нависая над столом. От его фигуры на стену легла длинная зловещая тень. Губы его скривились в улыбке, которая, впрочем, не предвещала ничего доброго, поскольку глаза его оставались холодными, они словно говорили о том, что он не собирается уступать ее чарам.
— Войдите, — промолвил он приказным тоном, впрочем, бесстрастным, лишенным малейшего намека на участие. — И закройте за собой дверь.
Вирджиния вся затрепетала, удрученная произошедшей в нем разительной переменой. Человек, который теперь стоял перед ней, был не тот, каким она его знала до сих пор. Этого незнакомца она начинала бояться. Сердце ее сжалось в тревожном предчувствии.