На этот раз, случайно или нарочно, дежурила Юшкова. Она зорко прислушивалась к тому, что происходило в покоях императрицы, и ее сердце билось сильно и тревожно. Она знала, что в это время в Петербурге косвенно решалась ее личная судьба. Выгорит ее дело, попадется проклятая немка Регина — и ее личная судьба будет устроена надолго, если не навсегда! Анна Иоанновна была в своем слове тверда, и ей служить и верить было можно. Не выгорит дело с немкой — и императрица выдаст ее, Юшкову, с головой Бирону, а у того прощенья не было! Гнев герцога предвещал и сыск, и пытку, и дыбу, а в случае особой неудачи — и смертную казнь!
Бирон всякий донос лично на него ставил наряду с государственными преступлениями и замысел, затеянный против него, приравнивал к покушению на государственный переворот и на жизнь царскую. Его гордыни не было ни меры, ни предела; он в этом отношении был почти невменяем.
Долго сидела Анна Иоанновна одна, то взглядывая на стоявшие на камине фигурные бронзовые часы, поднесенные Бирону одним из посланников и в свою очередь поднесенные им императрице, то вставая и бесцельно подходя к окну, как будто оттуда, из безвестной дали, ждала чего-то нового, какой-то желанной и роковой вести.
Пред сумерками она ударом в ладоши позвала к себе Юшкову.
— Ничего нового? — отрывисто спросила она.
— Никак нет, я ничего не слыхала. Ведь я же не отлучалась из дежурной комнаты.
— Эта… немка… не возвращалась?..
— Где же еще возвратиться ей? Дай Бог к ночи! Не ближний свет!..
— А здесь во флигель она не проходила?
Юшкова состроила особую не то огорченную, не то сильно чем-то озабоченную мину.
— Да говори, что ли, чего мнешься? — прикрикнула императрица.
Юшкова струсила.
— Разное тут болтали! — замялась она.
— Болтай и ты!.. Не привыкать стать!
— Говорил народ, будто вчера, поздно вечером, видели немку окаянную около запертой конторы. Да только его светлости там не было, а были незнакомые люди… должно, из ее земли либо сродственники какие приходили.
— Кто же этих людей видел?
— Конюх вашего величества видел… Поваренок на них наткнулся да таково испугался сердечный, что отдышаться не мог!
— Регина куда ушла?
— Это я доподлинно доложить вам не умею. Опасливо было за ней пристально следить: неровен час на самого герцога наткнуться было можно!
— Но все-таки видел же кто-нибудь? Уж если принялись выслеживать, так дешево от вас не откупишься, — углом губ усмехнулась императрица.
А время все шло и шло, и уже наступили сумерки.
Для императрицы приближалась решительная минута, и она со страхом шла ей навстречу.