— Оставь, Капчага. Ты и так слишком хороша для меня.
— Кому льстите, гражданин начальник?
— Мань, хочешь, не поедем?
— Абзац! Мне же интересно!
— Вот и ей интересно. Собственно, и мне самому интересно. И ничего не случится, если фыркнете друг на друга. Я вас обеих знаю.
Ехали проведать Татьяну Андреевну. Дочь, вечно занятая, как-то заскочила к «Боспору». Андрей пообщался с единственным ребенком в машине. Как всегда, на минуту разговора приходилось три-четыре звонка мобильного телефона дочери. Телевизионное производство — это вам не какие-нибудь операции в сопредельных пространствах. В «Останкино» каждая секунда на счету. В общем-то, к такому стилю жизни дочери Андрей давно привык. Повидались, укатила работать. Сейчас вроде бы ответный визит намечался.
Мариэтта наконец оставила в покое сумку:
— Старый, а что Генка? Колбасит его?
— Спецназ держится. Но уходить ему действительно нужно. Тяжко жить на кладбище.
После решения об отставке Иванов заметно сдал. Не физически, но духом точно. Язык перестал за зубами держать. Впрочем, в ФСПП дали добро на расширение круга допуска. Впереди уже маячили большие перемены. Андрей и так о многом уже давно догадывался.
Генка был родом из Химок. Те Химки и та Россия уже исчезли. Как и еще три «кальки», о которых было достоверно известно. В Генкином мире все началось восемь лет назад…
Генка был мобилизован в четырнадцать. Родители были рады — еще оставалась иллюзия, что в силовых структурах сохраняется порядок и существуют стабильные зоны безопасности. Свой первый бой мальчишка принял как раз в казарме — бойня после неудавшегося подрыва училища, когда шестеро террористов расстреливали новоявленных курсантов, еще не успевших переодеться в военную форму. Потом служил у Тагила — прикрывали Восточный коридор, по которому шла эвакуация стремительно гибнущей Сибири. Еще надеялись: прочно держался Хабаровско-Харбинский периметр и крепость Владивосток. Адово Поле, разросшееся у Усть-Кута, разбомбили и даже успели затопить гигантскую радиоактивную чашу мертвыми водами Лены. Пандемию остановили. ООН все еще рассылало декларации, при всей своей наивности, а скорее благодаря ей, кажущиеся обнадеживающими. Генка тогда гонялся по тайге и горам за террористами и бандитами. С Чужими и Лешими сталкивались редко — те считались тварями, сумевшими выбраться с Адова Поля. Маневренная группа возвращалась в гарнизонный форт лишь за солярой и боеприпасами. Размышлять, откуда берутся безумные террористы и что происходит с мирными еще вчера деревнями, было некогда. Да и не дело пулеметчиков размышлять о причинах и следствиях. Телевидение исчезло как явление: лучшее, что мог показать «ящик», — это DVD знаменитых комедийных шоу Докризисного времени. Но Екатеринбург каждый час передавал радиосводки. О положении в мире сообщалось мало. Репортаж тогда еще живого СНН о Флоридском потопе Генка успел посмотреть на курсах. Было понятно, что Америка и Австралия пытаются отбиться, и оставалось только пожелать им успеха. Вести из Казахско-Китайского военного района интересовали куда больше — все-таки соседи. Африка уже сгинула. Иногда говорили, что там от верховий Нила до реки Оранжевой сплошное Адово Поле, но местным уже без разницы — у них пандемия прошла чуть раньше, и теперь там даже шакалы передохли. В той стороне уцелели только хитроумные евреи, успевшие возвести над Тель-Авивом колпак из кварцевого стекла. Шел четвертый год Кризиса. Генка, если успевал выспаться между рейдами, трахал девчонок из поселения вокруг форта, ходил в баню, пил самогонку и думал, что жизнь налаживается. Весной Казахско-Китайский ВР напрягся и даже перешел в наступление. Черт знает что там произошло, но через неделю связь с Астаной пропала. Говорили, из беженцев никто не прорвался. Еще через пять дней президент выступил с планом «Сохранение нации». К осени Генка очутился в самарском госпитале. Зацепили легко, но в суставе началась «жвачка», руку не оттяпали чудом. Сосед по койке, снайпер береговой обороны, доставленный одним из последних рейсов из Хабаровского Периметра, рассказывал, как беженцы начинали резать своих, стоило только отвернуться. Ни психологические проверки, ни карантины не помогали — в мозгах крючочек соскакивал, и амба. Сосед умер, Генка выздоровел и в сентябре ушел в режимную роту спецназначения. До того как перебросили в Дубну, успел посмотреть на Красного Кондома. Когда танки и два дивизиона РСЗО прямо с набережной расстреливали тварь термитными, Волга выкипала на глазах.