Его легкие остановились. Его диафрагма перестала… перестала двигаться. Воздух больше не входил в легкие. Он дышал с момента рождения. Это первый признак жизни — крик, которым новорожденный оповещает мир о своем приходе, — но его легкие больше не заполнялись воздухом. В его легких больше не было воздуха… Это приближалась смерть. Что ж, он находился на волосок от смерти все последние тридцать лет. Ему грозили смертью русские, американцы, те афганцы, что не приняли его восприятие ислама и мира. Он глядел в лицо смерти много, много раз — вполне достаточно для того, чтобы она не могла нагнать на него страху. Его ожидает рай. Он попытался закрыть глаза, чтобы принять свою судьбу, но его глаза не пожелали закрыться. Он, как и прежде, видел над собой панели подвесного потолка, почти чисто белые прямоугольники, безглазо смотревшие на него. Неужели это смерть? Неужели это именно то, чего так боятся люди? «Как странно, — отметил по собственной воле его разум, — ожидать не терпеливо, а растерянно, когда же его накроет последняя тьма». Его сердце продолжало биться. Он чувствовал, как оно сжимается и разжимается, прогоняя кровь по его телу и таким образом продолжая жизнь, поддерживая его сознание. Это скоро закончится, но пока еще продолжается. «Когда же к нему снизойдет рай? — думал Эмир. — Когда он увидит лицо Аллаха?»
— Дыхание прекратилось через три минуты шестнадцать секунд, — сообщил Пастернак. Чавес записал и это. Доктор взял маску аппарата искусственного дыхания, не забыв еще раз проверить, что он включен, и нажал кнопку на маске. Раздалось механическое сопение воздуха. Отложив ее, он приложил к обнаженной груди лежащего человека датчики кардиомонитора и, скосив глаза, взглянул на небольшой экран, где побежала пляшущая линия кардиограммы. Нормальный синусовый ритм.
Но таким он останется недолго.
Эмир слышал раздававшиеся вокруг него странные звуки, чувствовал странные вещи, но не был способен даже заставить себя глазами отыскать источник этих звуков, поскольку они неотрывно смотрели на белые панели потолка. Его сердце забилось сильнее. «Так вот, — торопливо подумал он, — как, значит, выглядит смерть». Так ли чувствовал происходившее Тарик, получив пулю в грудь? Он подвел своего господина, но, вероятно, не из-за собственной небрежности, а лишь потому, что враги на сей раз оказались слишком умны и квалифицированны. Такое могло случиться с любым, и, несомненно, Тарик умер, страдая из-за того, что не справился с делом своей жизни. Но Тарик сейчас в раю — у Эмира не было в этом никаких сомнений, — и, возможно, наслаждается в объятиях девственниц, если там действительно так, как это принято считать. Эмир знал, что это могло быть и не так. На самом деле в Коране о таком не говорится. Милость Аллаха — вот наслаждение. Этого будет достаточно, и в этом он, Эмир, должен был вскоре убедиться. Более чем достаточно.