В системе военно-учетных специальностей вооруженных сил США легкая пехота так и называется: одиннадцать-Б, легкая пехота. Считается, что солдаты легкой пехоты должны выделяться своим идеальным внешним видом, щеголять в отглаженном и вычищенном обмундировании и сиять свежевыбритыми лицами. Первый сержант Сэм Дрисколл уже некоторое время не принадлежал к числу этих идеальных солдат. Борода Дрисколла отросла на добрых четыре дюйма, и в ней поблескивало немало седины. За это подчиненные дали ему прозвище Санта. Это не может не раздражать человека, которому только-только перевалило за тридцать шесть, но если все остальные на десять лет, а то и больше, моложе тебя, то могло быть и хуже. Например, Папаша, а то и вовсе — Дедуля.
Длинные волосы раздражали его куда сильнее. Густая, всклокоченная сальная шевелюра, колючая борода здесь были полезны — борода и усы прятали лицо, и от местных жителей, для которых стрижка волос — очень редкое удовольствие, он отличался не так уж сильно. Одет он, как вся группа, был в местном стиле.
Их было пятнадцать человек. Командира подразделения, капитана, вывезли, после того как он сломал ногу, оступившись. Это обстоятельство задержало группу. Пришлось сидеть на холме и ждать, пока «Чинук» заберет раненого и одного из двух отрядных медиков. Ему предстояло сопровождать капитана и следить, чтобы у больного не развился болевой шок. Таким образом, руководство операцией перешло к Дрисколлу. Он не переживал из-за возложенной на него ответственности. Опыт полевых операций у него был больше, чем у капитана Уилсона. Правда, у капитана имелся диплом колледжа, а у Дрисколла его пока что не было. Всему свое время. Сейчас нужно было выполнить задание и остаться живым, а потом можно будет вернуться в аудитории Университета Джорджии. Забавно, думал он, что получать удовольствие от учения он начал лишь на четвертом десятке лет. Но, пожалуй, лучше поздно, чем никогда.
Он устал той усталостью, от которой путаются мысли и ноют все кости — усталостью, хорошо, даже слишком хорошо знакомой опытным рейнджерам. Дрисколл умел спать, словно бродячая собака, на голом граните, подложив под голову, вместо подушки, приклад винтовки, умел настороженно бодрствовать, когда и мозг, и тело, чуть не криком кричат, что необходимо лечь хоть немного вздремнуть. Беда была в том, что сейчас, когда ему было ближе к сорока годам, он ощущал всякие боли и недомогания поострее, чем в двадцать лет. По утрам ему требовалось вдвое больше времени, чтобы заставить тело работать по-настоящему. Постепенно боли отступали, вытесненные мудростью и опытом. За свою жизнь он усвоил, что победа разума над плотью — это не просто фигура речи, но и самый что ни на есть очевидный факт. Он научился почти совсем не замечать боль. Это чрезвычайно полезное умение, когда возглавляешь толпу молодых парней, которым их рюкзаки кажутся гораздо легче и куда меньше режут плечи, чем ему, Дрисколлу. «Жизнь, — решил он, — построена на компромиссах».
