Никак, уже и посветлело. Лес под небом выделился, прояснился. Только снег куда яснее неба, и не понять, откуда свет, уж не от снега ли?.. Вон под ивняками зайцы напетляли. Блестит на глади каждая рыхлинка, сияет любая сворохнутость. Рядом куропатки наследили, снежную навись осыпали. А по ольшаникам, вдоль изгороди, недавно лисовин прошел. Попутно сбегал к межевому столбику, по-кобелиному в него побрызгал. Теперь зачастит к этому столбику, начнет ревниво проверять: не осквернил ли его паршивец-соперник? Обязательно нужно поставить капкан. А к следу можно подобраться из-за кустика. Только снег с ветвей бы не осыпать. Заденешь ненароком куст, и вся работа прахом: заподозрит неладное осторожный зверь… А может, попытаться из-за изгороди? Э, нет, пустые хлопоты: сквозь редкие жерди зверь наверняка заметит след капканщика и загодя свернет с тропы. Из-за куста труднее, да надежнее.
Логинов скидывает лыжи и, широко шагая, приближается к кусту. Насаживает на лыжную палку вогнутую деревянную лопаточку, обдуманными медлительными движениями принимается прокапывать в сугробе узенькую нишу, ведущую под след. Плавно ходит лопаточка в наторевших руках, отсыпая в сторону снежное крошево. Боже избавь сворохнуть порошу, обронить на нее хоть единый комок. Потом, раскрыв кошель, охотник надевает холщовые рукавицы, прокипяченные, натертые хвоею. Только ими можно браться за капкан и на него нельзя даже дышать при установке. И наконец капкан поставлен в нишу, как раз под отпечаток следа. Теперь нужно вернуть снеговой целине ее прежнюю девственную гладь. На обратном пути к лыжне лопаточка проделывает эту тонкую, почти художественную работу.
«Ну вот, кажись, порядок. Вроде неплохо сработано. А впрочем, зверь проверку наведет, оценит качество. Молодой да глупый, тот наверняка заловится. Другое дело — старый да ушлый. Великое дело жизненный опыт, зверю ли, человеку ли… м-да-а…»
Пройдя еще с версту, Василий Иванович наконец почувствовал облегчение: и ноги стали лучше гнуться, и пот под шапкой начал усыхать. «Вот и вработался!» — обрадовался Логинов. А что, если надбавить ходу? А ну-ка палками сильней! Гляди, как пошел. Ей-богу, неплохо. А ну-ка единым духом в подъем!.. Ух, запыхался. Сердце колотит. Мешок тяжеловат, а то бы ничего. Ладно, можно поубавить ходу. Приберегай-ка, Логинов, силенки, целый день еще впереди.
А утро-то какое, мать честная! Яркости-то сколько! Будто фонарики в каждой елушке горят. Вон косачи в березняк высыпали. Ишь, как чинно порасселись. Солнышка небось заждались. Скоро встанет оно, проглянется. Сугрева-то не даст, а все ж развеселит… Ишь, как легко-то, мать честная! Лыжи сами катят. А ведь едва размаялся после лежанки. И собирался через силу. Леность-то проклятую насилу уломал. Никак нельзя под старость лености сдаваться. Засосет она день за днем. Одрябнет тело и суставчики заржавеют. И станешь ты не то жилец, не то мертвец…