* * *
Улицы были пустынны в столь поздний час, и Глеб мог ехать не останавливаясь. Он вырулил на Сущевский вал и погнал машину по нему, выжимая из своей «Мазды» девяносто километров в час.
Глеб чувствовал, как в его артериях бушует адреналин. Несколько раз ему пришлось нарушить правила дорожного движения, но это помогало мало. Словно по какой-то инфернальной иронии судьбы, каждый раз, когда Глеб подъезжал к перекресткам, на светофорах загорался красный свет, будто сам город ополчился против него. До дома Маши Любимовой было уже недалеко.
Корсак доверял своим предчувствиям, а предчувствия говорили, что сейчас даже одна минута может стоить Марии жизни.
Когда в очередной раз впереди загорелся красный свет, Глеб швырнул машину вперед и на полной скорости проскочил перекресток. Однако на этот раз машина его подвела. Не вписавшись в поворот, «Мазда» вылетела на тротуар, завизжала по асфальту шинами, а затем резко дернулась в сторону и проскрежетала по асфальту задней частью. Глеб сцепил зубы и отпустил тормоза, однако было уже слишком поздно – «Мазда» завертелась и с размаху ударилась о фонарный столб.
* * *
– Не стану скрывать – вам больно, – сказал Игорь Соболев, держа в пальцах иглу.
– Тебе не обязательно это делать, – хрипло проговорила Маша, стараясь не показывать ужаса, который она испытывала. – Ты можешь просто уйти.
– И что дальше?
– Дальше? Все закончится. Ты выполнил свою работу. Обидчики Эльзы мертвы. Ты больше ничего ей не должен.
Парень медленно покачал головой:
– Нет. Она так не думает.
– Она мертва.
– Ошибаетесь. – Во взгляде Соболева мелькнуло безумие. – Она все еще ждет… Там, в темноте.
На мгновение лицо Соболева исказилось, словно он вспомнил о чем-то тяжелом и тревожном, но через секунду черты его снова расправились, он улыбнулся и сказал:
– Давайте закончим этот разговор. Пора действовать.
Он склонился над Машей, грубо схватил ее пальцами за губы и сжал их – так сильно, что у Маши потемнело в глазах от боли.
Она зажмурилась и стиснула зубы, но вдруг над головой у нее раздался резкий звук удара, и пальцы Соболева разжались. Что-то тяжело рухнуло на пол. Маша открыла глаза и увидела Глеба Корсака. Его лицо было бледным, губы дрожали, щека была расцарапана в кровь, а левый глаз затек лиловой гематомой.
Глеб опустил бронзового льва и вытер рукавом плаща потный лоб.
– Кажется, я успел вовремя, – сказал он.
– Господи, Глеб! – По лицу Маши потекли слезы. – Глеб…
Он швырнул бронзовую статуэтку на диван, достал из кармана складной нож, склонился над Машей и быстро перерезал скотч, которым были стянуты ее руки.