Я начал бороться не то с равнодушием, не то с пивной одурью. Было неизвестно, по делу ли рассказывал Никифор, но перебивать нельзя: одно из правил допроса - дать человеку выговориться.
- Отряд наш был самопроизвольный. Ни руководства, ни начальства. Верховодила девка лет восемнадцати. Огонь-баба, оторви да брось. Мужики ее уважали. Цигарка в зубах, матюги на губах, пистолет в руках. Как она услыхала слова беременной, так лицо ее судорога перекосила. Гаркнула на всю деревню: «Корову жалеешь, сука фашистская!» И вывела бабу за деревню…
Натужный голос деда совсем заглох. Видимо, дальше вспоминать ему было тяжело или не хотелось. Он сам налил себе пиво и выпил.
- Поставила беременную под дерево. И на всю округу голосом беспрекословным… Мол, именем советской власти приговор в исполнение. Пистолет из кармана - и два раза пальнула бабе в самую грудь. Та даже не ойкнула - ноги подкосились и на землю села.
- А вы-то что? - не выдержал я.
- Дериземля партизанке крикнул, Висячина она оттолкнула, а я добежать не успел. И того… именем народа, закон военного времени…
Говорят, что интуиция - это неосознанное внезапное озарение. Дед Никифор, Дериземля и Висячин… Я чувствовал, как эта самая интуиция заползает в меня липким и нервным шнуром.
- Застреленная только и успела сказать: «Звери…»
- Вся история? - угрюмо спросил я.
- Зачем вся? Пока ее под дерево вели, да от нервного страха… Начала баба рожать.
Моя интуиция, если только это интуиция… Разрасталась, как раковая опухоль. Зачем волосатый гном завел ненужный разговор? К чему? В жизни есть такие события, которые лучше забыть.
- А дальше? - спросил майор, не хотевший забыть.
- Моя супружница с другими бабами подстреленную перенесли в нашу избу, где та и скончалась. А успела!
- Что успела?
- Родить на свет мальчонку. Правда, при содействии повитухи.
Теперь и майор деда не торопил. Мы ждали еще чего-то, еще более жуткого. Я глянул на Ольшанина: надо ли психически больному человеку выслушивать подобные откровения? Он был спокоен и безучастен. Мне приходилось соприкасаться с людьми, скажем так, с ненормативной психикой. И все они были интересными личностями. Я даже начал думать, что эти люди живут не нашими законами, и еще неизвестно, чьи законы лучше. Свою историю Никифор закончил обыденным тоном:
- Мальчонку-то моя супружница до года выходила. Козьим молоком да овсяным отваром. А потом и сама приказала долго жить. Война, надорвалась на огородах. Ну, а я мальчонку определил в Дом малютки. Короче, в детдом, где он и остался на дальнейшее проживание.