Однако Николай Павлович остановил ее на первом же слове:
— Тут нет речи ни о каких намеках! Я открыто говорю о вашей попытке одурачить меня, попытке — увы! — вполне неудачной.
— Опять-таки смело скажу вашему величеству, что я ровно ничего не понимаю.
— Ну, я не в вас. Я, напротив, все прекрасно понял, и вы сейчас же назовете мне ту дерзкую дуру, которая согласилась сыграть вверенную ей вами роль.
— Какую роль? Где? — пожимая плечами, переспросила Нелидова. — Я так редко и так мало посещаю театры, что не знаю, о какой именно роли вам угодно говорить! Я бываю только в царской ложе, в дни своего дежурства, когда мне приходится по обязанности службы сопровождать государыню. Но и ее величество, как вам известно, тоже изволит редко посещать театры.
— Полноте, Варвара Аркадьевна, полноте! Мы с вами здесь не в маскараде, и тон маскарадной интриги к нам не подходит!
— Я и не думаю, и не смею интриговать, ваше величество. Мне кажется, скорее, что именно вам угодно интриговать меня.
— Перестаньте, говорю я вам! — возвысил голос император. — Я все знаю и все понял. Я приехал к вам прямо от артистки Асенковой, вами беспощадно оклеветанной и скомпрометированной!
— «Оклеветать» госпожу Асенкову я не могла, потому что вовсе не знаю ее, никогда не видела ее в лицо и, вероятно, не увижу. Что же касается того, чтобы «скомпрометировать» женщину, которая публично выходит на потеху публики в гусарских доломанах и рейтузах и в ночных визитах к которой вашему величеству угодно так легко и так бесполезно сознаваться, то, вероятно, никому в мире не удалось бы сделать это. Такую женщину «скомпрометировать» никак нельзя.
— Вы не судья чужих поступков, — гневно произнес государь. — Я посоветовал бы вам построже следить за своими личными поступками и в чужие дела не мешаться.
— С благодарностью принимаю совет вашего величества и завтра же утром навсегда сниму фрейлинский шифр, носить который я действительно не вправе, — спокойным и твердым голосом произнесла Нелидова.
Государь слегка смутился. Он не ожидал такого возражения.
— Вы не так поняли мои слова, — начал он.
— Нет, я поняла их так, как мне следовало их понять. Государыня императрица, наверное, по своей неизреченной милости не откажет мне в отставке и немедленно отпустит!
— Куда и зачем?
— Это уж будет мое личное дело, ваше величество, одно из тех личных моих дел, заботу о которых вы только что так настоятельно рекомендовали мне.
— От фрейлинского шифра еще никогда никто добровольно не отказывался, такого примера не было.
— Нет правила без исключения, — с холодной улыбкой повела Нелидова своими роскошными плечами, заманчиво блестевшими из-под тонкого кружева полупрозрачного черного лифа.