Так прошло около года. Положение Асенковой вполне упрочилось, и даже гордая и властолюбивая Нелидова совершенно оставила ее в покое. С одной стороны, она боялась прогневить государя, а с другой — и сама Асенкова, кроткая и невозмутимая, ничем не вызывала против себя ни злобы, ни мести. Она продолжала всех любить и ко всем относиться душевно и горячо.
Мать она обожала, и старушка, мало-помалу привыкшая к тому исключительному комфорту, которым она была окружена, и сама изменилась. У нее явились уже некоторые требования, и к своему любимцу Грише Нечаеву она относилась уже строже и требовательнее.
Между тем он успел окончательно рассчитаться с нею и, выплатив взятые у нее пятьдесят рублей, совершенно перестал показываться в доме Асенковых. Сначала Агафья Тихоновна настоятельно приглашала его, затем стала приглашать все реже и реже и, наконец, совершенно махнула на него рукой, недовольным тоном заметив:
— Что же, не хочешь, как хочешь! Насильно мил не будешь!..
Около этого времени в Петербурге произошло одно странное событие; оно на время взволновало все умы, но громко говорить о нем почти никто не смел.
В Петропавловской крепости умер один из арестованных, к которому, по общей молве, никогда не входил никто, кроме коменданта крепости, да и то в редких случаях. Согласно циркулировавшим слухам, лишь коменданту было известно настоящее имя таинственного арестанта, которого никто никогда не видал и которого, согласно той же стоустой молве, однажды только, вскоре после своего воцарения, посетил император Николай. Говорили, что государь пробыл в таинственном каземате более часа и вышел оттуда с заплаканными глазами.
С тех пор о таинственном узнике не говорил никто. О нем как будто все забыли.
Но вот однажды среди лиц, близко стоявших к крепости, разнесся слух, что таинственный узник внезапно занемог, о его болезни было сообщено государю, и он тотчас же сам прибыл в крепость, прошел в каземат, где вновь оставался один с таинственным узником. На этот раз беседа была непродолжительна, так как узник был совершенно болен.
В ночь, последовавшую за этим загадочным посещением государя, этот никому не известный узник был принесен из каземата в наглухо заколоченном гробу и в присутствии особо наряженного караула был в равелине опущен в могилу при совершении литии, на которой вовсе не было произнесено никакого имени.
Этот случай обсуждали во всех слоях русского общества, но громко говорить о нем никто не смел. В царствование императора Николая не только говорить, а и думать боялись.
Большинство неразборчивой на новости публики утверждало, что таинственный узник был не кто иной, как великий князь Константин Павлович, внезапная смерть которого в Польше многими была встречена недоверчиво. Однако, верно ли это предположение, остается тайной молчаливой истории, наложившей свою печать на этот эпизод.