— Что вам нужно? — спросила она.
Волосы, спрятанные в сетку, лежали между ее лопаток тяжелым свертком, и сейчас казалось, будто это — мешок на спине угольщика, будто это — корзина хвороста на спине простолюдинки, будто это — труп бедолаги на спине убийцы.
— Зачем вы пришли ко мне? — спросила Вицерия. — Что вам от меня потребовалось?
— Сестра! — воскликнул Озорио. — Мы пришли задать тебе вопросы!
— Я не стану отвечать, — ответила Вицерия. — О чем бы вы ни спросили.
— В таком случае мы отсюда не уйдем, — пригрозил Альфен.
Вицерия помолчала, потом кивнула:
— Ладно. Спрашивайте.
— Прекрасная Вицерия, — заговорил Флодар, — молви, правда ли то, что ты глядела на меня благосклонно?
— Я глядела на тебя, но вовсе не благосклонно, — тотчас заявила Вицерия. — Не знаю уж, что тебе почудилось, Флодар.
— Разве ты не давала мне обещания своими взорами?
— Нет! — отрезала Вицерия.
— Я говорил! — обрадовался Альфен. — Я говорил тебе, что она улыбается мне!
— Я не улыбалась тебе, Альфен, — возмутилась Вицерия.
— Не лги, Вицерия. У меня имеются свидетели, готовые подтвердить, что ты улыбалась.
— Быть может, я и улыбалась, но только не тебе! Помимо мужских домогательств немало есть причин для улыбки.
— Значит, ты не любишь ни Флодара, ни Альфена? — в упор спросил Озорио.
— Разве я не ясно дала это понять?
— Так для чего ты расточала им мельчайшие знаки своей благосклонности?
— Для того, чтобы они не догадались о моих истинных чувствах! — воскликнула Вицерия. И скрылась в доме.
Альфен отошел в сторону, прикусил губу почти до крови. Не столько презрение Вицерии глодало его, сколько досадливое чувство напрасности. Зря он интриговал, подпиливал ось у телега, рисковал дружбой и чужой жизнью, зря на что-то доброе надеялся! Он считал себя самым хитрым человеком на пятнадцатом витке — и вдруг прилюдно выясняется, что женщина гораздо хитрее!
А Флодар — тот просто был безутешен, потому что ужасно влюбился в Вицерию, а когда она отказала ему так безжалостно, так бесповоротно, чувство его лишь возросло. По правде говоря, каждое жгучее слово из уст Вицерии умножало его страсть многократно. Весь он был изъязвлен, у него чесалось за ушами, и зудели сгибы локтей, и горело под коленями, а все это — верные признаки сильнейшего волнения.
И поскольку Флодар весь был во власти чувств, то внезапно вспомнил он в мельчайших подробностях, как напали они с друзьями на Айтьера и как избили его за то, чего он не делал, и как Вицерия стояла на лестнице своего дома и глядела… На кого угодно глядела она и только на Айтьера избегала смотреть. Ни разу не повернулась к нему, ни одного, даже самого маленького, взгляда на него не бросила, никаким вниманием не удостоила…