Главная идея этого собрания высоких духовных лиц прежняя, традиционная: искоренить ереси и народные суеверия, укрепить «благочиние» (чтобы в церковных книгах не было ерунды написано). Кроме того, царь Иван настаивал на том, чтобы попы получали богословское образование. Здесь, по рассказу Лаврентия, между царем, его приближенными и духовенством была полная гармония и единомыслие.
А разномыслие началось, когда заговорили о проблеме монастырского землевладения. Сам царь под влиянием некоторых своих приближенных из так называемой Избранной рады — и, прежде всего, добродетельного священника Сильвестра, настоятеля Благовещенского московского собора, склонен был поддержать «нестяжателей». И все же в целом возобладало мнение «иосифлян», последователей преподобного Иосифа Волоцкого (того, что Волоколамский монастырь основал). Иосифляне привержены были идее сильных и самостоятельных монастырей. К их числу принадлежал и брат Лаврентий — хотя его мнения, естественно, никто не спрашивал. Земная Церковь — не торжествующая, как Небесная, а воинствующая; ей для правильной борьбы с земными неустройствами нужны деньги. Сирот накормить — хлеб потребен. Сирых приютить — кров над головой надобен. А откуда их взять, если ничего не иметь?
Стоглав ограничился тем, что запретил монастырям основывать новые слободы в городах, а на прежнее их имущество не покусился.
В ста разделах «Деяний соборных» нашлось место не только для богословских споров с различными еретиками, которые не только Европу многострадальную сотрясали, но и в России ухитрялись прокопать узкие червячьи ходы; говорилось там и о различных не вполне пристойных житейских обычаях (таких, к примеру, как скоморошьи игрища, брадобритие или употребление в пищу колбасы). Одни отвергались как безнравственные (Харузин с Вершковым не без удивления узнали, что безбородость способствует содомскому греху), другие — как откровенно-языческие.
И, поскольку различные выдержки из «Деяний» Стоглава рассылались по городам и переписывались — это поощрялось, — в доме запасливого Флора нашлась краткая запись, и Харузин, «послушник» Лаврентия, охотно ее нашел, принес и начал разбирать вслух для всех собравшихся:
«В мирских свадьбах играют глумотворцы и смехотворцы, и бесовские песни поют; и как к церкви венчаться поедут, священник со крестом будет, а пред ним со всеми теми играми бесовскими рыщут, а священники им о том не возбраняют и не запрещают. О том запрещати впредь великим запрещением!
Да по дальним странам ходят скоморохи ватагами многими и по деревням у крестьян сильно едят и пьют, и из клетей животы грабят, а по дорогам людей разбивают…»