Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан (Груссе) - страница 325

Длительное влияние эпохи Чингиз-хана объясняется тем, что основа, на которой стояла империя Чингиз-хана, оказалась солидной. Что досталось Чингиз-хану, так это была древняя монгольская империя, вечная империя степей, которая со своим центром в Орхоне существовала, начиная с эпохи древних хунну, империя, которую хун-ны передали жуан-жуанам и эфталитам, а жуан-жуани-тукюям. От тукю империя перешла к уйгурам, а при рождении Чингиз-хана она перешла во власть кереитов. Там были физические рамки, границы степей, социально-этнические основы, единство тюркомонгольского кочевого образа жизни, которое было также прочным, как и просторным, так как речь шла только о том законе природы, который толкал кочевого пастуха на грабежи, и, когда это было, возможно, на приспособление к своей жизни оседлого сельского хозяйства; основы и периодическое возрождение империи степей вытекали в связи с этим из закона человеческой географии. До того дня, еще в отдаленном будущем, пока оседлое население периферии путем использования научных достижений, придет к искусственно созданному превосходству, кочевник командовал ими, его империя восстанавливалась в различные исторические эпохи, словно река, которая время от времени выходит из берегов.

Ничего подобного не случилось с империей Тамерлана. Его Трансоксиана только внешне является географическим центром, я бы сказал, что она вовсе не представляет сама по себе динамическо развивающегося центра. Условия, которые способствовали в конце XIV в. стать ей центром противодействий, явились простой случайностью. За период развития истории Азии возникло всего два центра настоящего господства: господство древних оседлых цивилизаций периферии Китая, Индии, Ирана и т.д., которые, несмотря ни на что, сумели постепенно победить "варваров" благодаря ассимиляторской политике, которая во временном отношении гораздо долгосрочнее, чем использование оружия и в центре континента увеличивалась дикая мощь кочевников, которые изголодались, подобно истощенному волку, который в какой-то момент движимый этой силой, случается, бросается на прирученных животных. Но Трансоксианская империя, если быть точным, не отвечала ни одному из двух критериев. И если, тем не менее, ей удалось в течение ряда лет взбудоражить старый мир, то это произошло, прежде всего, в связи с необычайной личностью самого Тамерлана, которому вполне естественно соответствует этимологическое толкование его тюркского имени: Тимур – железный человек.

Это произошло благодаря соединению этой железной расы старого мира, каковой являлась тюркская раса с монгольской или, по меньшей мере, благодаря ее воспитанию в условиях Чингизханидской дисциплины в конце XIV в. между Ташкентом и Амударьей, когда был создан превосходный режим. Повторим, что это было преходящим явлением. Трансоксианские тюрки, несмотря на их отвагу, вовсе не являлись образцом дисциплины в период, предшествовавший эпохе Чингиз-хана. Чтобы подтвердить это, укажем на пример жалких паладинов Хорезма XIII в. или, к примеру, Мохаммеда Хорезмийского или Джелал ад-Дина, не говоря уже о Санджаре. Что касается анархических склонностей туркменов и киргизов более близкого нам периода, то это даже не стоит дальнейших обсуждений. Напротив, по замечанию За-фар-наме, у трансоксианских тюрков времен Тимура в жилах текла кровь военной дисциплины: в шеренгу вставали до того, как раздавалась соответствующая команда, приказы понимались уже до того, как об этом возвещали гул барабанов и звуки боевых труб, молодые люди закалялись в военном деле в течение двух веков благодаря безжалостному внедрению ясака. Ярким тому доказательством явились походы Тамерлана в условиях зимы Сибири или невыносимой жары Индии. Наконец, этот режим натренировал тюркскую храбрость благодаря Чингизханидской дисциплине. В течение двух веков это военное искусство не давало свободно проявиться воинственному темпераменту. Воины Орхона во главе с Хубилаем завоевали весь Дальний Восток, всадники Золотой Орды достигли ворот Вены, солдаты Хулагу дошли до истоков Нила. И только тюрко-монголы этого "срединного царства", коим являлся чагатайский Туркестан, разделенный между тремя другими Чингизханидскими улусами, должны были оставаться на месте. Но вот неожиданно преграды, окружавшие их, были устранены. Не стало Персидского ханства, которое могло бы задержать трансоксианцев на западе; ослабевшая Золотая Орда была не в силах преградить путь на северо-запад; захиревший "Моголистан" был не в состоянии защищать Гоби; потерявший на какое-то время былую силу Делийский султанат, уже не мог, как это происходило в эпоху ранних чагатаидов, охранять берега Инда. Трансоксианцы Тамерлана ринулись во всех этих направлениях. За ними оставался длительный период бездействия, который следовало компенсировать с тех времен, когда победы доставались тюрко-монгольским улусам периферии. Обделенные величием и победами, которые были у монгольских воинов, они решили, что час их настал.