— Но ведь… Луни! Это действительно так! Я один… Это я виноват… Если бы я был чуть сообразительнее, если бы не погряз в собственных…
— Если бы да кабы, — пропела Луна почти весело. — Ты забываешь одну вещь. Ты — не мессия. Ты Гарри, только Гарри.
Воспоминание вдруг расцветило темноту перед глазами яркими кляксами.
Ему одиннадцать. Пустынный островок посреди моря, ночь, шторм. Дом, насквозь просвечиваемый молниями через щели в оконных рамах. С потолка, уныло покачиваясь, на проводке свисает одинокая лампочка. На скрипучей кровати, с которой минутой раньше вскочил перепуганный Дадли, восседает здоровяк в нелепой потрепанной одежде и с бородищей до пояса. Розовый зонтик в его ручище выстреливает в камин, и загорается пламя, а потом письмо, рассказ о Хогвартсе… "Ты волшебник, Гарри"… "Я волшебник? Нет, наверное, вы ошиблись, я не волшебник. Я просто не могу им быть. Я же Гарри. Только Гарри".
Куда же делся этот "только Гарри" за прошедшие годы? Что от него осталось, и осталось ли вообще что‑нибудь? Неужели именно его видела в нем Луна: испуганного мальчика, задерганного подростка, на которого взвалили слишком много? Неужели ей удалось разглядеть в нем это сквозь толщу наслоенных чужих ожиданий, клеветы, пророчества и клейма Того–Кто–Выжил?
— Ты просто разучился быть им, — добавила Луна. Ее теплая ладонь на ощупь отыскала его руку и чуть сжала пальцы. — От тебя зависело многое, Гарри. Но не все. Люди сами делали выбор.
— Не было у них никакого выбора.
— Выбор есть всегда. Хорошие люди отличаются от плохих как раз тем, что гибельные варианты событий даже не признают за варианты. Принимают назначенную цену, искренне веря, будто у них не было выбора. Ты хороший, Гарри, и не надо стремиться быть идеальным.
Она погладила тыльную сторону его ладони осторожно, едва касаясь. Большой палец соскользнул на запястье, нечаянно, а может, специально ловя пульс. Гарри затаил дыхание. Эта ласка в темноте, такая неожиданная, такая простодушная, заставила его сердце забиться быстрее, и он вдруг понял, что Луна чувствует это: учащенную пульсацию крови в венах на его запястье, лихорадочный жар, растекшийся по чуть влажной со сна коже. Чувствует и может неправильно истолковать… или как раз правильно? Гарри был в смятении. Близость Луны вдруг перестала казаться невинной, ее робкие прикосновения окрасились недвусмысленным оттенком влечения. И Гарри не понимал, было ли это внезапно пробудившееся желание взаимным, отдавала ли Луна себе отчет в том, что делала, вкладывала ли она в это тот же смысл, испытывала ли те же ощущения, что и он, или у него просто помутилось сознание. Ведь у него была Джинни. Пусть далеко, пусть они виделись раз в несколько месяцев, пусть подчас не все было гладко, но у него уже была девушка, которую он любил. Правда?