— Тебе нужно с этим что‑то делать, — тихо заметила Луна, коснувшись его щеки, стирая остывающий пот кончиками пальцев. Гарри дернул головой, стремясь избавиться от боли в шее, и Луна уронила руку на колени.
— Отправить тебя в отдельную комнату, — выдохнул Гарри, запустив пальцы в спутанные волосы.
— Это не главное.
— Ты сама сказала, что с остальным ничего не поделаешь.
— Что тебе снится?
Гарри решил, что ослышался. Времени — он, сощурившись, скосил глаза на камин — немного за полночь: угли еще не успели окончательно угаснуть. Луна должна скрипеть зубами от досады и проклинать его с его кошмарами, а не выпытывать, отчего ему плохо спится!
— Малфой, — выдохнул Гарри и сам усмехнулся, до того нелепо это прозвучало. Малфой — его главный ночной кошмар, подумать только!
— Мы искали предпоследний крестраж в Выручай–комнате, и Малфой с Крэбом и Гойлом попытался меня схватить, чтобы выслужиться перед Волан‑де–Мортом.
— Ты рассказывал.
— Правда?
— После финальной битвы.
— Я плохо помню, что было после финальной битвы. Но во сне Малфой погибает в огне. Я не могу поймать его руку, у него влажные пальцы, ладонь выскальзывает, и мы… я сам не успеваю вырваться из комнаты.
Гарри умолк. Облаченный в слова, сон уже не казался ему таким жутким.
— Тебе снится смерть, — призрачным голосом произнесла Луна.
— Да. Но ведь я вытащил его тогда?
— Я думаю, все дело в чувстве вины. Ты винишь себя в том, что не смог спасти друзей, и даже спасенные тобой жизни не компенсируют потерь. Тем более жизни врагов. Тебе кажется несправедливым, что остались живы те, кто, по–твоему, заслуживал смерти, а друзья умерли. Ты был бы не прочь обменять живых на мертвых, хотя признаться себе в этом тяжело. И ты злишься на себя за это желание…
— Но это… — пробормотал Гарри, чувствуя себя сбитым с толку и беспомощным. — Это же глупо.
- …и наказываешь себя во сне, — тихий, вкрадчивый голосок Луны звучал потусторонне. На какое‑то мгновение Гарри показалось, с ним разговаривает собственное подсознание. Луна помолчала. Улыбается, понял Гарри. Она всегда улыбалась, замолкая, погружаясь в свои мысли, и взгляд у нее при этом затуманивался, расфокусировался, становился совершенно нездешним.
— Я думаю, ты принял на себя слишком много, Гарри. Отгородился от друзей, предложивших помощь и поддержку, чтобы в одиночестве биться с врагом. И ответственность за чужую гибель тоже пытаешься взвалить на свои плечи, а потом обижаешься, что никто не понимает, как это тяжело и как она давит. Вот это уже действительно глупо.
Гарри нервно заерзал на постели. Голос звучал близко–близко, и он ощущал ауру странного, мучительного напряжения, исходящую от сидящей рядом девушки.