Стучат из соседней камеры. Может быть, это вам, пан Войтковский?
Бандит пролез между спящими и приложил ухо к холодной стене. Кто-то громко застонал во сне. Пан Войтковский угрожающе поднял кулак:
Тихо, пся крев! — И продолжал слушать.
Януш на корточках сидел рядом, глядя на стену, будто мог прочитать на ней нужные слова. Изредка он поглядывал на бандита, который весь превратился в слух. Вдруг Войтковский схватил за плечо Януша, спросил:
Слышал?
Януш чуть не вскрикнул от боли. Ему показалось, что плечо его сдавили тисками и кости вот-вот хрустнут.
Слышу, но не понимаю, — ответил Януш.
Это стучит Броник, мой друг. Слушай: «…Завтра отправляют в концлагерь… машинах… лагерь смерти…» Эй, там! Не стони, шкура! «Организуй свою камеру… За вторым шлагбаумом у леска…» Пся крев, не пойму слово! Ага: «Я свистну… Отвечай».
Пан Войтковский мельком посмотрел на Януша, будто спрашивая: «Что ответим?»
Януш ответил:
Летчик не сможет бежать
Что ж, вы оба подыхать будете? — спросил Войтковский.
Я не могу его бросить одного! — твердо ответил Януш.
«Я не могу его бросить одного!» — скривив губы, передразнил бандит. — А кто тебе сказал, пся-крев, что его надо бросать? Кши, не мешай.
Он посмотрел на дверь, за которой протопал тяжелыми башмаками надзиратель, и прижался к стене. Тихие удары отдавались в голове Януша, как призыв: «Бежать! Тук-тук… Тук… Тук-тук-тук… Лагерь смерти. Бежать!»
Януш вернулся к Андрею, осторожно разбудил его. Подошел и Войтковский. Он сел посредине, положил тяжелую руку на плечо Андрея. Андрей посмотрел на бандита, улыбнулся.
Ты хороший человек, Казимир, — сказал он.
Бандит долго молчал. Он думал об этом русском летчике. Какой дьявол заставил этого парня прилететь в Польшу, в самую пасть акулы? Другое дело — сражаться за Россию. Там его земля. Там его дом. А тут? Тут фашисты, и даже поляки, как, например, эта шкура Дзюба, не очень рады русскому летчику. Хотя Дзюба разве поляк? Иуда! Настоящий поляк не станет работать на врагов. И пан Войтковский, если его не повесят, уж как-нибудь сумеет свернуть шею надзирателю. А русскому летчику надо помочь. Как это он сказал? «Ты хороший человек, Казимир». Ха, разве бандит может быть хорошим человеком? Может, летчик думает, что пан Войтковский — партизан?
Я бандит, — угрюмо ответил Войтковский и убрал руку с плеча Андрея. — Не человек, а бандит, понятно? Януш, скажи ему об этом.
Он знает, — коротко ответил Януш.
Знает? — Войтковский взглянул на Андрея, словно сам хотел убедиться в этом. — Слушай, Януш, надо договориться обо всем на завтра. В лагерь нельзя попадать. Буди всех, тихо буди.