Но синус представлялся широким лучом прожектора, убегавшим в море, или пальцами Лизиных рук, запутавшимися в светлых кудрях Игната.
«Бледнолицый всегда был счастливчиком, — вздохнув, подумал Андрей. — И Лиза для него больше, чем просто друг… И «плечом к плечу, храня великую силу дружбы…» — это девиз дружбы, но не любви… Хотя они и вдвоем могут идти вперед плечом к плечу… Милая Лизка… Эх, и подлец же я… Завидую…»
Ты спишь? — тихо спросил Андрей, глянув вниз.
Нет, — Игнат тоже закурил и сел. — Не спится, Андрей. И знаешь, о чем я думаю? Что будет, если кого-нибудь из нас забракуют по здоровью? Провожали нас с шумом, называли летчиками и вдруг… Как будем смотреть на Лизу?..
Что же тут такого! — искренне удивился Андрей. — Что мы, рождены быть летчиками, что ли? Ну, вернемся, объясним, в чем дело, снова мастерок в руки — и пошла работа. Да и здоровые мы с тобой, как черти, не забракуют нас!
Ого, братишка, не пыжься! — сказал вдруг лежавший на противоположной полке здоровенный плечистый парень в тельняшке. — Не таких орлов браковали, понял?
Это был Василий Нечмирев, помощник кока пассажирского теплохода, получивший вместе с Андреем и Игнатом путевку в летную школу. На вокзале его провожали человек двадцать матросов, и Вася Нечмирев, бывший слегка навеселе, сказал на прощание такую речь:
Братишки! Моряки не любят сидеть на причале. Летчики — тоже! Понятно? Нынче — здесь, а завтра — там. Короче: мы будем встречаться с вами и на Дальнем Востоке, и в Улан-Удэ, на Сахалине и в Гамбурге, на Земле Франца-Иосифа и в Ливерпуле. Так, братишки?
Далеко полетел, Вася, — засмеялся кто-то из моряков. — А вообще — попутного тебе ветра! Парень ты славный.
Так вот, бракуют и не таких, как мы с тобой, — повторил Нечмирев, обращаясь к Андрею. — Ты знаешь, что таксе медкомиссия? Знаешь?
Немножко слышал, — ответил Андрей.
Немножко слышал?! — Вася окинул его ироническим взглядом. — Слушай, братишка, что такое медкомиссия, когда из человека думают мастерить летчика. Двадцать кабинетов, сорок докторов, и каждый из них только и думает, чтобы поставить в твоей карточке: «К летной службе не годен». Почему? Да потому, что принять в училище надо сто человек, а приехало восемьсот. Понял? Начнут тебя вертеть туда-сюда на разных каруселях, пульсик твой щупать, а то еще и пальнут из винтовки над ухом: как, мол, воспринимаете сию музычку…
Вася помолчал, словно наслаждаясь эффектом, потом покровительственно улыбнулся и сказал:
А вообще в дрейф не ложитесь. Авось, выдержите.
А ты сам не боишься? — спросил Андрей, облокачиваясь на руку и внимательно рассматривая Нечмирева.