Жизнь удалась (Рубанов) - страница 16

– Но мы ж не наркоманы, – возразил Никитин и подмигнул Матвею. – Кактус! Слышишь, Кактус! Скажи, мы разве наркоманы?

В полутемной глубине помещения обозначился маленький, узкоплечий, наголо бритый человек с жестоким, бедным на мимику лицом аскета, в круглых очках а-ля Джон Леннон. Этот тоже был в банном халате.

– Мы не наркоманы, – ответил он сипловатым, как бы жестяным голосом. – Какие же мы наркоманы? Мы просто кайфовые парняги. Час в радость, Матвей.

– Сколько раз повторялось, – неожиданно проревел Никитин, – что в моем присутствии уголовный жаргон не употребляется! Хочешь базарить по фене – иди на воздух…

– И то правда, – сразу ответил Кактус. – Здесь дышать нечем. Пойду я проветрюсь. А ты, Матвей, проходи, располагайся. Наталья, сделай гостю кофе. Я скоро.

Не посмотрев на Матвея, до сих пор стоявшего на пороге, маленький очкарик ловко боком протиснулся мимо него и вышел на крыльцо.

Как быстро приобретаются людьми хамские привычки! – подумал Матвей с сильнейшим вдруг раздражением. Почему они так со мной обращаются? Да, я должен деньги, да, не отдаю, как обещал. Да, неправ. Да, плохо поступаю. Но зачем срочно вызывать для важного разговора, а приехал – и что вижу? Многотрудную пьянку, шлюх, а ко мне относятся так, словно я случайно на огонек забежал…

Отвращение было так велико, что, если бы у Матвея в кармане лежал пистолет, он бы, не задумываясь, разрядил бы его в присутствующих. Но не имел он пистолета – не его стиль, потому, очевидно, и жив до сих пор…

А ведь я тебя, Никитин, помню совсем другим человеком. Быстрым, точным, осторожным. Худым и нервным. Корректным и приятным. Что сделало тебя, Никитин, свиноподобным мордоворотом? Деньги? Бог? Судьба? Или ты сам себя таким сделал?

– Чего набычился, дружище? – спросил Никитин и вдруг улыбнулся обаятельно и абсолютно трезво.

Матвей вспомнил предвыборный плакат: та же улыбка, тот же сокрушающе твердый взгляд, харизма сильно проявлена в серых зрачках и благородных морщинах красивого лба.

– О своем задумался, – мрачно ответил он. – Зачем звал?

Никитин молчал, но смотрел с симпатией. Длинноногая в простыне поднесла Матвею маленькую чашечку и улыбнулась накрашенным ртом. Пришлось вежливо осклабиться в ответ.

Он сделал несколько шагов и неловко, боком, сел на подлокотник дивана – того, где булькала, от удовольствия мелко пошевеливая розовыми ступнями, своим чилимом почти голая любительница дурного дыма.

Кофе оказался растворимым.

– Может, тебе лучше чего покрепче выпить? – спросил Никитин, мгновенно уловив мизер гримасы на Матвеевом лице.