Матвей пожал плечами. Он был готов ко всему. Вот сейчас ловко выскочат из потайной двери два тренированных быка, скрутят, потащат в подвал, в хорошо оборудованный звуконепроницаемый зиндан, пристегнут к стене, включат диктофон. И он будет долго, с мельчайшими подробностями рассказывать, как планирует рассчитываться со своими долгами…
– Наташка, плесни ему какой-нибудь отравы, – велел Никитин. – Коньяка, что ли. Или вон текилы.
– Текилу всю выжрали, – вежливо высказалась Наташка, поправляя простыню на богатых бедрах.
– Да? Ну водки налей тогда. Виски. Джину. Что там есть… Не видишь, гость нервничает. Ведь нервничаешь?
– Нервничаю.
– Не нервничай, – Никитин тяжело вздохнул. – У меня в судьбе… кое-какие изменения произошли. Неважно какие. И я подумал… и решил… списать твой долг. Совсем. Понял, нет?
– Нет, – сказал Матвей.
– Ты, – повторил депутат, – ничего мне не должен. Хорошо уяснил?
Матвей осторожно кивнул и почувствовал, что дрожит. Ему протянули рюмку. Он проглотил, не ощутив вкуса.
В такой острый момент, подумал он, обязательно надо что-то сказать. Что-то уместное. Правильное.
– Ты знаешь, – твердо выговорил он, – я очень переживал из-за этих денег…
– Напрасно. Из-за денег никогда не нужно переживать – и тогда они появляются в неограниченном количестве.
Что-то было в облике Никитина такое, что мешало глазу. Но Матвей, будучи собран и напряжен, как всегда в серьезном разговоре, смотрел в пол и лишь изредка поднимал на своего собеседника взгляд.
Матвей вернул рюмку длинноногой, и та тут же наполнила.
– Э, ты пока подожди его поить, подруга, – вдруг засмеялся Никитин, – у нас сегодня обширная программа.
– А мне без разницы, – хрипло заявила дама.
Матвей вдруг понял. Рукава роскошного махрового халата политикана были пусты и связаны на животе.
– Что с руками?
– Обжегся, – мрачно и кратко ответил Никитин.
Лязгнула входная дверь.
– Ты что? – закричал Кактус, едва войдя. – Ты его поишь?
– Самую чуточку. И ты тоже давай с нами, – приказал олигарх. – И мне налей.
Тщедушный очкарик осуждающе покачал головой, однако послушно наполнил бокалы, в один сунул соломинку, поднес к губам Никитина.
Невозможно пьяным, заплетающимся языком тот провозгласил:
– Выпьем, друзья мои, за дружбу, которой не мешают деньги! И за деньги, которые не мешают дружбе!
Да, подумал Матвей, у него есть будущее в политике. Однако зиндан, похоже, отменяется. Или все это какая-то изощренная психологическая игра?
– Одну минуточку, – кашлянув, сказал он. – Проясните мне еще раз ситуацию с задолженностью. Четко и определенно.