Вдруг, уж после армии, когда старшие отженились, своими домами зажили, свою редиску воткнули в серую земельку личных огородов, Серега обозначил презрение к редискам, к огородам, пошел в менты и давай расхаживать по деревне в казенных сизых штанах с кантом. В кармане – смазанный пистолет. Скажи или сделай худое – шмальнет не задумываясь.
Один раз было дело. Уже и Андроп хизнул, и Черненко, и наступал повсеместный бардак, и все смешалось, Горбачев провозгласил гласность и трезвость (как он себе это представлял?) – вдруг Серега Свинец стрельнул известного по деревне хулигана, дебошира и пьяницу Петруху Кислого. Был суд, полдеревни пришло, и вскрылось, как гражданин Кисляк упился на Пасху яблочной наливки, и затеял прогуливаться по кладбищу, и справил нужду на чью-то могилу, а на вежливое замечание служителя закона ответил матерными резонами, за что и получил пулю в мягкие ткани, по касательной, и еще потом по морде, сильно, вплоть до легких телесных повреждений. Прокурор затребовал год тюрьмы, однако судья оправдал Серегу, отличника Вооруженных сил и одного из лучших ментов в районе. Родня пострадавшего грозилась местью, достали двустволки, берданы, тут бы и быть бойне, но мент Серега Свинец исчез: изловчился поступить в Высшую школу милиции с целью ловить не пьяниц по кладбищам, а настоящих бандитов по притонам и малинам.
С тех пор много воды утекло. В девяносто втором отец троих братовьев умер, отравившись спиртом «Ройяль». Его закопали рядом с женой. Хулиган Кисляк уехал – говорили, в Германию. Федот Свинец, лучший тракторист района, почти прославился. В девяносто шестом приезжала компания НТВ снимать сюжет, но Федот, верный себе и фамилии, исполнил свой сюжет: в компании оператора Сергеева и журналистки Агаповой дал гастроль по деревне на тракторе, задавил семь курей крестьянки Федуловой, подле сельсовета продемонстрировал экстремальную езду с виражами и управляемыми заносами, повредил казенный свинарник, удостоился гнева областной администрации, получил год условно. Журналистку Агапову уволили из компании НТВ. Естественно, сюжет в эфир не вышел. А зря.
Потом сменились президенты, и наступил новый век.
Как это часто бывает, наиболее успешным по новой жизни оказался Федор, самый смирный и тихий из братовьев. Пока то-се, пока гремели в столицах кризисы, дефолты, деноминации и прочие черные вторники, среды и пятницы, Федор, старший лесничий, организовал два садово-огородных товарищества: «Мягкое-два» (совместно с председателем совхоза Трифоновым по прозвищу Тришка) и «Карамельщик» (совместно с дирекцией акционерной шоколадной фабрики «Заря»). Всю землю, сорок гектаров, тут же скупили москвичи. Двести пятьдесят верст для этих безумных существ – не дорога. Себе Федор взял почти два гектара, угодье на самой окраине знаменитого Лапинского леса. В ста метрах – овраг, родник, два диких малинника; грибы и земляника – повсюду; огромные реликтовые валуны под вековыми одеялами мхов, папоротники, совы, дятлы, тетерева, лоси и десяток муравейников – исполинские, полутораметровой высоты, колонии рыжих, сядь рядом и смотри часами, как шевелится и суетится мелкая, а оттого упорная жизнь. Каждую зиму в тех местах Федор брал минимум одну лису и пять-шесть зайцев. Лиса попадалась облезлая, тощая, зайцы кислые, горькие, не то что кролики, но дичь была, это факт.