Тут в дом бесшумно вошла супруга Федота Варвара, некогда отбитая у киномеханика невеста, красавица, за двадцать лет замужества обратившаяся из кругленькой девчонки в пышную бабу с фантастическим задом и чрезвычайным избытком глаз, губ, щек, плечей, волос и всего прочего. Федот ее любил – за красоту и еще за то, что она была воспитана в крестьянской строгости и, пребывая подле мужа, всегда смотрела в пол. Впрочем, могла и сковородкой по лбу заехать.
– Это! – позвал Федот. – Сообрази нам колбасы и сыра. Прямо щас.
Варвара улыбнулась капитану – они почти не знали друг друга, виделись раз в год, она его стеснялась; деревенские жены деревенских мужиков всегда немного стесняются городской родни.
– Совсем ты ополоумел, – тихо сказала она мужу. – В доме колбасы отродясь не бывало. И сыра тоже.
– Чего же нам пожевать?
– Сало есть. И чеснок. И помидоры. И огурцы соленые. Полкролика еще осталось, со вчера. Яйца…
– Самое то! Давай сала и огурцов.
– В подполе возьмешь сам, – посоветовала Варвара еще тише. – А я – в сельпо. Сахару нету и муки. Сейчас не сбегаю – вечером ничего не будет. Давай на сахар. И на муку давай.
Федот засопел, мрачно запустил ладонь в карман плисовой поддергайки, вытащил деньги, поплевал на черные негнущиеся пальцы, отделил с усилием несколько бумажек, бросил на стол.
– Туда и обратно, – приказал он. – И вот еще чего: узнаю, что ты мимо киномеханикова дома шастаешь, – казню прилюдно. Ступай.
Варвара еще раз улыбнулась капитану и повернулась было, чтобы уйти, но Федот снова позвал:
– Это!
– Чего тебе?
– Стаканы где у нас?
– Ты знаешь, – был ответ, и женщина вышла.
– Золотая баба, – вздохнул Федот, доставая желтоватые граненые стаканы. – Жопа – мед, характер – камень. Ладно, давай по полстакана накатим, покурим и пойдем…
В хозяйство среднего брата, Федора, проникли тоже беспрепятственно. Замок на калитке отсутствовал. Не по безалаберности хозяина, а оттого, что тот давно уже никого и ничего не боялся.
Сам Федор, невзирая на холод, в одной тельняшке и подштанниках сидел на лавке возле входа в низенькую, прочно построенную баньку. Медленно протирал ветошью ружье. На вид он был необычайно мирный человек – но капитан знал, что это не так.
– Вот, малого привез, – доложил Федот.
– Щас посмотрим, что за малой, – строго сказал Федор. – Заходите, раздевайтесь. Все готово.
Только потом он встал и обнял капитана. Грубовато, по-родственному. Потом подтолкнул к двери в предбанник и даже куртку помог снять и сам аккуратно повесил на крючок – такая у него была своя воспитанность, ныне редкая в крупных городах, но обычная для деревни Мягкое.