- И в штыковую ходили?
- Три раза.
- Я всегда поражался людям, которые ходили в штыковую. Верх человеческого духа.
- Три раза... Первый раз не по себе было. А потом уверовал в свою звезду. И ничего, везло, — засмеялся Кузнецов.
- И до сих пор везет, — засмеялся вслед Лисовский.
- Не жалуюсь, — хохотнул Кузнецов.
- Еще бы, — не успокаивался Лисовский.
Оба чем-то были похожи друг на друга. Высокие, громоздкие. Только у Лисовского серый, болезненный цвет лица. В то время как Кузнецов со своей прической ежиком, похожей на белую щетку, выглядел даже спортивно, несмотря на бесформенный костюм...
Успокоились. Кузнецов наклонился, застегнул портфель, собираясь уходить. Лисовский подобрал пачку, положил на нее вторую.
- Забавно. Миллионы проходят за моей подписью, а чтобы так держать в руках живые десять тысяч — не было.
- Вот и держите крепко.
- Послушайте, Аркадий Савельич. — Лисовский поднял рюмку, сделал глоток. — Почему вы решили, что я возьму эти деньги?
- Потому что десять тысяч.
- Знаете, мне, дураку, за шесть десятков прожитых лет казалось, что крупные взятки дают каким-то особым, сложным путем.
Кузнецов разогнулся, поднял портфель, поставил на колени.
- Так ведь я человек простой, Михаил Януарьевич. Простой! А простота, брат, — это ключ ко всему. У других — комплексы, рефлексии. В лице меняются, заикаются, не знают, куда положить, чтобы и видно было и не пропало... Ты — мне, я — тебе. И концы! И вся философия. К тому же, брат, ради детей стараюсь. Святое дело!
- Ради детей... Кха-кха-ха, — опять зашелся в кашле Лисовский.
Кузнецов поднялся, пережидая. Протянул руку, погладил абажур.
- Что ж это вы, Аркадий Савельич, — отдышался наконец Лисовский. — Ради детей... А сами ревизоров напустили на свое хозяйство.
Сквозь смуглоту щек Кузнецова проступила бледность. Он резко отдернул руку от абажура. По комнате накатом поплыли тени.
- С чего это вы так решили? Слова-то, Михаил, обдумывать надо.
- А как же, Аркадий... С такими-то деньгами — и вдруг ревизоров допустили? Стало быть, нужно вам было. Только для чего, не пойму.
- Так зачем мне было сюда являться? Уговаривать вас!
- Зачем? И верно... Не думали вы, Аркадий Савельич, что ОБХСС черновики прихватит. Бухгалтер ваш их на даче хранила. А те молодцы раз — и туда сиганули. Вот и всплыла статья девяносто третья, часть первая. Хищение в особо крупных... Вы, Аркадий Савельич, и поняли, что ей терять нечего: потянет она вас, чтобы себе участь признанием облегчить. Поворот для вас неожиданный, может, вы о черновиках тех и знать не знали... Вот и прискакали ко мне... То-то...