Вообще при всем своем тщеславии Индурский преклонялся перед директором. Но обижался часто. И сегодня за всю диспетчерскую Индурский не проронил ни слова, демонстрируя обиду: директор и главный бухгалтер явно что-то скрывали от него, второго человека в Универмаге...
- Хотите что-нибудь сказать, Николай Филимонович? — Фиртич словно не замечал обиженного выражения на лице Индурского.
- Нет! — колыхнул просторным животом Индурский. — Все сказано без меня...
Фиртич подавил улыбку и взглянул на Мезенцеву. У орготдела также не было серьезных предложений.
- Кстати, Клавдия Алексеевна, днями, может и завтра, я жду гостей из управления. Хотят взглянуть на наше хозяйство перед разделом пирога. Приготовьте наш проект реконструкции.
Получив информацию о состоянии дела на счетно-вычислительной станции, в главной кассе и в отделе цен, Фиртич объявил совещание законченным и попросил секретаря вызвать служебную машину.
Сотрудники покидали кабинет. Один Лисовский еще глубже вдавил рыхлое тело в кресло.
- Совещание окончилось, Михаил Януарьевич, — повторил Фиртич.
- Я ждал, что вы расскажете... Хотя бы Коршу, хотя бы Индурскому. Вы обязаны их посвятить.
Лисовский видел, как побелел рубец на щеке директора.
- Во что посвятить? — негромко проговорил Фиртич. — Я вас не понимаю. Разве что-нибудь произошло?
Тяжело ворочаясь, Лисовский вытащил себя из кресла. Сделал несколько шагов к дверям, остановился.
- Мне думалось, Константин Петрович, что я знаю вас. Оказывается, я совершенно вас не знаю. И, возможно, не узнаю никогда.
Фиртич углубился в какие-то бумаги, не обращая внимания на главбуха. И Лисовский мог поклясться, что директор его не слышит, если бы не предательски побелевший рубец на щеке.
Да, Фиртич его слышал. В сущности, все совещание он думал о том известии, что принес Лисовский. И теперь, оставшись один, он уперся локтями в стол и сжал ладонями виски. Можно только удивляться коварству судьбы... Казалось, все было предусмотрено, учтено, подготовлено для важнейшего решения. И вдруг... Никому на свете, ни жене, ни сыну не сознался бы Фиртич, какие честолюбивые мечты обуревали его. Директор современнейшего, лучшего в городе, а может и в стране, Универмага! А вместо этого — посмешище в глазах всего торгового мира.
Фиртич подвинул телефон, набрал несколько цифр. И вернул трубку на рычаг. Не торопиться, не пороть горячку. Сколько лет он знает Кузнецова? Не менее десяти. Но все так, «здрасьте — до свидания». Чем-то Кузнецов был ему антипатичен. Интуиция — часть проницательности, от нее нельзя отмахнуться. Но всецело полагаться на интуицию — значит обезоружить себя. Сколько людям вредила их слепая вера в собственную проницательность!