Бедная Настя. Книга 7. Как Феникс из пепла (Езерская) - страница 76

— Всегда — только одного: мира и покоя в семье. И вас призываю содействовать восстановлению равновесия в отношениях известной вам супружеской четы. — Анна говорила с Репниной открыто и так страстно, что Репнина невольно отвела взгляд от ее лица. — Хотите, я встану перед вами на колени за нее? Уверена, если бы Мария была простой женщиной, она бросилась бы к вашим ногам и стала просить вас вернуть ей горячо любимого мужа. Но венец, что уже дан ей, и тот, что ей еще предстоит, не позволяют ее высочеству смирить свою гордость. И, сознавая это, я готова сделать это за нее…

— Что вы делаете! — вскричала Наташа, удерживая Анну, которая пыталась опуститься перед нею на колени. — Остановитесь, Анна, я не могу больше этого выносить!..

— А вы думаете, ей легко? — гневно спросила Анна и почувствовала, что удар пришелся в цель. Наташа как-то вдруг ослабела и затихла.

Ее молчание длилось какое-то время, показавшееся Анне вечностью, но потом Репнина решительным жестом отстранила Анну от двери и открыла ее.

— Так вы ничего не скажете мне? — вслед ей промолвила Анна.

— Если я и решусь сказать то, что вы от меня ждете, то только тем, во имя кого вы и пришли сюда, — прошептала Наташа и под звук пробивших курантов вышла из комнаты.

Анна не знала, удалось ли ей достучаться до сердца княжны Репниной, — она возвращалась из дворца с тяжелым чувством. И все же надежда не покидала ее — Анна слишком хорошо знала Наташу: известие о ребенке, которого ждет Мария, должно было уж если не остановить, то хотя бы заставить ее задуматься. А это — уже первый шаг к пробуждению и покаянию.

ЧАСТЬ 2

ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ

Глава 1

Материнское сердце

И, как ни порвался Никита ехать с нею, Анна категорически велела ему оставаться у Репниных — отдохнуть и залечить раны, а сама попросила заложить для нее карету — до Северска, где в женском монастыре жила теперь Сычиха.

Конечно, путь ей предстоял неблизкий и тяжелый — монастырь изначально строился в стороне от северного тракта и поморских деревень, но трудности Анну не пугали, а спутник, даже самый родной и ненавязчивый, стал бы ей просто в тягость. Уже не впервые Анна ловила себя на мысли о том, что хотела бы на время остаться одна. Напряжение, в. котором она пребывала все эти дни после возвращения в Петербург, начинало сказываться. Анна чувствовала утомление и чрезмерное волнение от повторяющихся при встречах с прежними знакомыми вопросов: она устала от объяснений и секретов, которые не могла пока доверить никому, кроме Лизы, но и ее следовало больше оберегать, и поэтому основной груз невысказанного ложился всей тяжестью на плечи Анны. И даже то отдохновение, что приносило ей общение с детьми, не спасало, как прежде, — Анна недомогала от желания забыться, но тревога, поселившаяся в ней вместе с неразгаданной пока тайной «барона Корфа», не оставляла ее. И даже Варвара как-то потихоньку нашептала Анне, что уж и Катенька жаловалась перед сном иконке по секрету на мамочку, которая стала какая-то грустная и заколдованная: смотрит, словно на тебя, а сама — далеко-далеко.