— Стой! — кричу я во весь голос. Мальчик вздрагивает, останавливается и поворачивается в мою сторону. В его огромных глазах недоумение. Я подхожу ближе.
— Где твоя мама?
— А-а, во, би-би, — говорит малыш на своем языке, показывая мне машинку. Может его родители погибли? Что же делать? Я растерянно оглядываюсь по сторонам.
— Давай-ка зайдем ко мне домой, а потом поищем твою маму, — с этими словами я осторожно беру ребенка на руки.
В моей квартире мальчик ведет себя как хозяин. Сразу устремляется на кухню, и за обе щеки начинает уплетать бутерброды, которые я приготовила себе на ужин. Шакира недоверчиво обнюхивает нежданного гостя.
— Бабака, ав-ав, — произносит малыш с набитым ртом. Он явно из неблагополучной семьи или беженец: тонкая кофта вся в пятнах, на ногах ободранные ботинки явно не по размеру. Такая одежда явно не защитила бы его от зеленых мутантов.
— Что же мне с тобой делать? — вздыхаю я. Мальчик слезает с табуретки, в задумчивости останавливается посреди кухни, кажется, что он тоже размышляет над своей судьбой. Но вдруг на полу у ног парнишки появляется лужица.
— Ах, вот оно что… описался.
Я нахожу старые вещи Ярославы и надеваю на малыша, повязываю его голову своим платком, надеваю защитную маску. После этого мы отправляемся в ближайшее отделение милиции.
На самом деле никакое оно не ближайшее. Приходится пройти километра два. Большую часть пути я несу ребенка на руках.
Кратко объясняю ситуацию участковому. Он развязывает мальчику платок и маску, внимательно рассматривает его лицо.
— Опа, а я знаю этого юношу! Светлана Владимировна, взгляните-ка, кто к нам пожаловал, — обращается милиционер к полной женщине в форме.
— Ой, опять Кузнецовы запили. Ёлки-палки! Это ж надо, совсем за ребенком не следят. Надо лишать родительских прав. Все, так дальше не пойдет, угробят парня. Участковый кивает в знак согласия.
— Ну, детеныш, пошли со мной.
Мальчик как обезьянка вцепляется в меня руками и ногами. Вместе с женщиной мы уговариваем и отцепляем мальчугана. Наконец, он сдается. Большие голубые глаза полны слез.
Я возвращаюсь домой с тяжелым сердцем. Такие родители не то что об эвакуации побеспокоиться, они смертельной опасности родное чадо подвергают. Остается надежда на государство. Маленькая такая надеждочка.