«Зажми мальчишке рот и заколи его кинжалом! – вещал мне внутренний голос. – Не медли, глупец! Не медли!.. Затем очисти кинжал от крови и через атриум двигай к выходу! В доме нет взрослых мужчин, тебя никто не сможет задержать. Действуй же, размазня!»
От этой внутренней борьбы на моем лбу выступила испарина, а мои скулы словно окаменели, так сильно я стиснул зубы. Я видел, что Октавиан сильно похож на мать, прекрасное тело которой было в моих объятиях всего полчаса тому назад. Убить Октавиана для меня было все равно что ударить ножом в сердце прекрасную Аттию или поднять руку на прелестную Октавию.
– Что с тобой, Авл? – Октавиан с беспокойством взглянул на меня. – Ты не болен?
– Н-нет, не болен. – Я постарался улыбнуться. – Просто мне может изрядно достаться от сенатора Меммия за то, что я недоглядел за его сыном. Ведь на одежде Квинта остались пятна крови.
– Не тревожься, Авл, – сказал Октавиан. – Служанка Феба отстирает от крови одежду Квинта. Я дам Квинту одну из своих туник, пока его туника будет сохнуть на веревке. Квинт не болтлив, поэтому он умолчит о случившемся.
Вернувшись в дом Гая Меммия, я почувствовал не досаду от того, что не смог убить Октавиана, а скорее облегчение, что не запятнал свои руки кровью беззащитного мальчика.
Столица древних римлян с момента основания и до сего дня распадается на две части: Рим холмов и Рим низин, лежащих между этими холмами. Семь римских холмов непохожи один на другой, но они являются градообразующим началом. Воздух на холмах чище и здоровее, там много садов и парков, поэтому римская знать, всадники и богатые плебеи издревле облюбовали для себя все возвышенности Вечного города. На холмах проживают первые сановники государства, представители старых аристократических родов, обладатели огромных состояний – те, кто хочет и может обеспечить себе тихий досуг вдали от торговой толкотни, от шумной и деятельной суеты улиц, проложенных в низинах.
На Целийском холме стоял дом и куртизанки Поллии, лучшей подруги патрицианки Аттии.
С Поллией я познакомился уже на другой день, придя к ней домой специально с этой целью. Я вручил Поллии письмо от Аттии, в котором та уведомляла подругу о своих видах на меня и о том, что она намерена использовать жилище Поллии как дом свиданий.
Тридцатилетняя Поллия была заметно выше ростом Аттии. Природа щедро одарила Поллию телесными формами, но при этом она не страдала излишней полнотой. У Поллии были большие и очень выразительные глаза песочного оттенка, необычайно гармонировавшие с ее длинными волосами темно-русого цвета с вкраплениями отдельных более светлых прядей. В правильных чертах лица Поллии не было ни малейшего изъяна, если не считать ее холодно-оценивающего взгляда и вульгарной ухмылки, которая то и дело кривила ее полные, красиво очерченные уста. Поллия старалась держаться передо мной как знатная благовоспитанная матрона, но ее грубоватость и развязность так и прорывались чуть ли не в каждой ее фразе, чуть ли не в каждом жесте. С юных лет торгуя собой, Поллия, даже разбогатев, так и не избавилась от развязно-грубоватой манеры поведения, присущей проститутке.