– Вот немцы те же самые, что в Лебедях сейчас. И мы здесь, и они. У нас это общее, правильно? Ну и там так же. А Бон никогда в друзьях у меня не ходил. Мы разные совершенно были. В разных кругах общались. Стояли на разных ступенях социальной лестницы. У меня уровень доходов повыше был, у него ниже гораздо. Да что там говорить, мы вообще разные. Совершенно.
– И как же так вышло, что вы здесь сдружились? – озадаченно спросила Настя.
– Когда нас прессовать здесь начали, в смысле, по тюрьмам разным кидать, ноги о нас вытирать, единственное, что нам оставалось, – вместе держаться. Поначалу вроде как вынужденно. А потом… Понимаешь, у нас во всем этом мире больше никого не было. Только он и я.
Я замолчал, углубившись в воспоминания. Настя поняла, что рассказ дается мне нелегко, поэтому сидела молча и не мешала.
– Там ситуация такая сложилась, что можно было разбежаться в разные стороны. Бон ранен был. Довольно серьезно. В общем, я в Лебеди-то поехал с немцами только лишь для того, чтобы его в больницу определили. Ну, а дальше ты знаешь все. – Довольно сумбурно изложив свои взгляды на дружбу с Боном, я посмотрел на Настю.
Девочка ответила мне понимающим взглядом, пересела поближе и положила ладонь на мою руку. Видно было, что она собирается что-то сказать, однако не решается. Наконец решилась.
– Я знаю, о чем говорил товарищ капитан и остальные все. От меня они не скрывают, – доверительно произнесла Настя. – Может, и зря… – расплылась девчонка в лукавой улыбке. – И про тебя сразу говорили. Сразу, как ты рассказал им о своем прошлом, тут же и сказали: не важно, каким ты был раньше. Важно – какой сейчас. Зря ты всех сторонишься. Никто тебе слова дурного не скажет.
Я с благодарностью сжал ее пальцы. Одно дело – видеть самому и догадываться, совсем другое – услышать.
– Спасибо. – Более внятно выразить ту бурю эмоций, что бушевала у меня внутри, не получалось.
– Пожалуйста, – мягко улыбнулась девчонка и аккуратно вынула свои пальцы из моей ладони.
– Ты служил, ведь так? – Светловолосый, представившийся мне лейтенантом Свиридовым, терпеливо дождался, когда я закончу со своим поздним ужином. Я уже принялся за чай, когда прозвучал первый нетерпеливый вопрос.
– Служил, – признал я очевидное.
– Воевал? – не задержался с вопросом Свиридов.
– Так точно. Три года в общей сложности.
Лейтенант кивнул. Заметив, что я отставил кружку, покачал головой:
– Пей. Разговор долгий предстоит.
Не заставляя себя упрашивать, я приложился к напитку. Полностью насытиться вареной картошкой с тушенкой, которая к ней полагалась, у меня не получилось. В свете этого чай с тремя печенюгами должны были выступить хорошим подспорьем.