Свиридов не сразу ответил. В голове будто что-то щелкнуло, включаясь, и он наконец-то смог точно назвать цифру своих потерь. Шестеро. Шестерых они оставили в клубе и двух соседних домах наверняка. Величко не сумели вытащить со второго этажа, Развалова и Яковенко там же потеряли, еще в самом начале боя. Бугаев и Илюхин в соседнем доме парой пулеметчиков. Их забросали гранатами и подожгли огнеметом. Захаров – снайпер на чердаке через два строения. Все они остались там. Погибли.
Вместе с Клыковым Свиридов выносил капитана. Терехов был тяжело ранен в самом начале обстрела, и как будут обстоять у него дела, сказать сейчас сложно. Жутко обгорел сам сержант. Все остальные также не обошлись без ран и увечий.
– Сколько мы уничтожили, товарищ капитан? Только сегодня?
– Пятерых, – кивнул согласно, принимая ответ, командир, – и больше десятка тяжелых. Мы не могли раньше. На твоего парня наткнулась разведка. Пока его доставили ко мне, пока мы организовались, пока уяснили маршрут, прошло время.
Это не было извинением. Простой констатацией факта. Но и у Свиридова не было никакой обиды на капитана. Время сожалений еще не пришло. Мало того, оно отодвигалось куда-то очень далеко, в заоблачное будущее. И для многих могло просто-напросто не наступить.
Потому что впереди была война.