Илюхин прошелся вдоль ряда пленных. Вынул из кармана портсигар, раскрыл его, вытаскивая сигарету. Щелкнул зажигалкой, закурил. Глубоко затянулся.
Жилов, стоящий рядом и напряжено сжимающий в руках автомат, вытер лоб о плечо. Лето, жара. Нервы. Кинул взгляд на руки Илюхина и завистливо дернул верхней губой. Пальцы напарника не дрожали. Ни капли. Илюхин глубоко затягивался и смотрел на стоявших на коленях пленных. Лицо его внушало страх. Лучше бы оно было маской. Жилову очень бы хотелось, чтобы истинные свои чувства боец РОА скрывал под шторами безразличия. Потому что с таким лицом убивать людей нельзя.
Двенадцать. Точно. Илюхин мог вспомнить все случаи наперечет и даже назвать места. Эта его память, возможно, когда-то могла бы быть полезна. Война обязательно кончится, и могилы, оставшиеся безымянными, станут незаживающими ранами на теле страны. Илюхин мог бы подсказать, прояснить судьбу хотя бы некоторых. Практически все операции, в которых участвовал, он помнил досконально. Однако судьба распорядилась иначе. Вполне вероятно, что и его тела никто и никогда не найдет в той чертовой редкой дубраве.
Он добил сигарету до конца в несколько затяжек. Бросил окурок и тщательно затоптал его ногой. Поднял пистолет и выстрелил, практически воткнув дуло в затылок стоящему крайним справа.
Звонко ударил выстрел. Из ствола вырвался короткий плеск пламени, и человек, дернувшись, повалился лицом в яму.
Шаг в сторону, и еще один выстрел. Один за другим. Тела, будто кули, падают в яму. Никакого сопротивления, никакой мольбы – испуганное и планомерное ожидание смерти. Перемещаясь, переводя прицел на очередной затылок, Илюхин задавал себе один и тот же вопрос. Опостылевший. Осточертевший. Ненужный.
Не в себя ли я стреляю? Не я ли, вот так же безропотно, не желая умереть голодной смертью, сойти с ума за колючкой, пошел в «хиви»[9]? И теперь эти выстрелы, давным-давно приобретшие очередность, не попытка ли это застрелить себя? Того самого, не выдержавшего голода?
Почему они все боятся? Почему не встать, не развернуться, не напасть, в конце концов? Попытаться завладеть пистолетом, и к черту мысли о том, что рядом стоит второй, страхует от как раз-таки подобного случая. Пусть так, пусть ты прошит очередью в грудь, но сравнимо ли это со скотским выстрелом в затылок?
Сравнимо. Никакой разницы. Это Илюхин мог заявить со всей ответственностью. Бывало такое – бросались, обезоружить пытались, лозунги кричали, а кончалось это одинаково. Мертвое тело в яме. Мертвый герой неотличим от мертвого труса.