— Он тебя не сможет от нас защитить. Никогда. Ты думаешь, ты такая крутая, раз пережила смертный приговор ОВ? Как ты думаешь, где они свои чары берут? Те, что мы не оставляем себе? Рэйчел, мы получаем все, что хотим. Всегда.
Я подавила дрожь, вспомнив чары Вивьен — теоретически белые, но опустошительные, вызванные без страха и сомнений, вспомнила Пирса — одного из них, похороненного заживо, потому что воспротивился ими сказал, что даже белых чар мало. И сквозь злость во мне пробился страх, рожденный инстинктом самосохранения.
— Подпиши здесь, — сказала Брук, уверенная в себе, доставая из сумочки конверт и кладя его между нами. — Здесь согласие на лишение тебя способности к деторождению и химическое устранение способности творить магию лей-линий.
Я как-то сумела фыркнуть с презрительным весельем, которого не испытывала.
— Альтернатива — чтобы вы это делали за тюремной дверью насыщенными жирами?
Она ответила не сразу, будто ей пришлось принять какое-то решение. Потом наклонилась ко мне так близко, что я ощутила запах полотна от ее костюма, чистого и светлого. Глаза у нее горели ярко, почти лихорадочно, и меня пробрал озноб. Не к добру это.
— Мне плевать, что ты умеешь пробуждать магию демонов, — прошептала она, пугая меня. — Мне плевать, если ты — родоначальница демонов на земле. Моя проблема — члены ковена, не видящие дальше своего близорукого носа. Окопавшиеся в старых страхах настолько, что не видят, кто ты. Они проголосуют против меня — и правит большинство, пусть оно даже слепо.
У меня пересохло во рту:
— И кто же я?
— Ты — то, чем должны быть все мы! — выкрикнула она, но тут же отодвинулась и понизила голос. — У тебя же такая сила! Мы все обрубки, половина того, чем должны быть. А можем стать целыми, и ты — это путь к цельности. Ты — будущее. Я могу тебя защитить. Подпиши бумагу, и я тебе обещаю, что ты выйдешь из наркоза такой же, как была, с нетронутыми магическими способностями. Это прикрытие, чтобы увести тебя с радара ковена и от пристального взгляда Трента Каламака.
Во как. Раскол? Так, посмотрим, что это за Большой Каньон.
— И я буду твоим персональным монстром, а не ковенским? — спросила я, испытывая не такой уж легкий испуг. — Я с демонами дела не имею.
— Имеешь, — настойчиво сказала Брук, и гомон в камерах стих. — Есть в твоем деле. И остаешься в живых каждый раз. Сила, которую ты нам можешь вернуть…
— Я имею в виду, — перебила я с отвращением, — что не имею дела с тобой, и подписывать ничего не буду.
Лицо у Брук сделалось неприятное:
— Ведешь себя как дура. Если не хочешь смотреть в будущее, посмотри тогда в свое настоящее. Хочешь вернуться в эту дыру? Ладно. А можешь быть переведена в апартаменты. Бесконвойный режим, еда настоящая. Вид из окна. — Она глянула на смотрящих на нас заключенных. — Уединение. Подпиши бумагу, я тебе даю слово, что ты останешься такая, как есть.