– Ну что же, сестра моя Мирина, – суховатым тоном произнес я, – давай отправимся туда вместе, однако не обижайся на меня за последствия!
– Не говори со мной таким неприятным тоном! – произнесла она, видимо не испытывая никакого удовольствия от выраженного подобным образом согласия, – Если ты собираешься взять меня с собой, обращайся со мной, как подобает брату, и прими меня от чистого сердца! Иначе у меня нет желания отправляться в путь вместе с тобой!
Мне не оставалось ничего другого, как по-братски обнять ее хрупкое тело, расцеловать в обе щеки и нежными словами попытаться утешить ее. Она пролила еще несколько слезинок, а затем мы вместе вышли из театра, не встретив никаких возражений со стороны напевавшего перед кувшином вина старого грека.
Солнце закатилось за горы. В роившемся от потоков людей городе повсюду зажглись светильники и факелы. Я так торопился поскорее добраться до гостиницы, что даже не догадался купить девушке новую одежду, и ее облачение танцовщицы с украшенными сандалиями вызывало заигрывание со стороны прохожих. У меня было предчувствие, что ученики Иисуса пустятся в путь именно этой ночью: действительно, трудно было представить себе более благоприятный момент, чем завтрашний день, когда толпы отъезжающих из Тивериады заполонят все дороги; ни один из путешественников не привлечет к себе внимание. Эти мысли заставили меня ускорить шаг.
Однако когда я, весь в поту и задыхаясь, добрался до гостиницы, то при ярком свете понял, что допустил оплошность. Элегантно одетый владелец направился в мою сторону, оглядывая Мирину с головы до ног, несмотря на то что привык к причудам богатых постояльцев.
– Какой же ты ненасытный, римлянин! – упрекнул он меня – Сначала, чтобы поразвлечься, ты привез с собой молодую иудейку; я закрыл на это глаза, хотя и знал, что ты прятал ее за шторами своей комнаты. Однако то, что ты делаешь сейчас, превосходит меру моего терпения: в первый же день праздника ты приводишь в мой дом глупую артисточку, которая, как только ты уснешь, станет предлагать себя за несколько драхм другим постояльцем, учинит скандал и удерет, прихватив с собой постельное белье! Нам хорошо известны повадки артистов!
Я посмотрел на Мирину глазами этого грека и лишь теперь заметил, что на ней был убогий плащ танцовщицы, колени испачканы, лицо распухло от слез; создавалось впечатление, будто она прибыла сюда прямиком с какой-то оргии; кроме того, в руках она держала сценические одежды и инструменты брата, что не может служить, рекомендацией для того, кто желает снять комнату в роскошной гостинице! Таким образом, мне стали понятны претензии хозяина, а Мирина, в свою очередь, потупила взор и сочла разумным промолчать, да и возразить владельцу было нечего. И все же я почувствовал обиду за подобные замечания, которые поставили под сомнение мою способность к здравому рассуждению. Поняв всю абсурдность возникшей ситуации, я схватился обеими руками за голову.