– А что он сам говорил о своем царстве? – настаивал я.
Марфа посмотрела на сестру:
– Мария, ты слушала его и можешь рассказать. Я могу объяснить, как делать хлеб, жарить мясо, собирать виноград и выдавливать из него вино, или же могу дать совет, как лучше всего обращаться с фиговыми деревьями, однако не знаю всего остального. Меня совершенно не нужно убеждать в том, что он был более чем обычный человек.
Хорошо поразмыслив, Мария наконец решилась начать:
– Ни один человек на земле никогда не говорил так, как он. Он излагал, как имеющий власть. Заявлял, что пришел для того, чтобы быть светом мира и чтобы никто из тех, кто верит в него, не оставался в темноте.
– А что такое свет и тьма? – с нетерпением переспросил я.
– Конечно, как тебе это понять, если ты не слушал его проповедей? – тряхнув головой, ответила Мария – Он говорил: «Тот, кто видит меня, видит пославшего меня. Я – путь, истина и жизнь».
Мне показалось, что я наконец начал понимать.
– Значит, ища путь, я ищу его?
Мария подтвердила эти слова кивком головы. Не испытывая больше никаких опасений, она опустилась на колени у моих ног и обратила ко мне свое лицо. Затем, словно для того, чтобы я смог лучше понять, спросила:
– Что для тебя было бы труднее? Сказать человеку, что его грехи прощены или же вызвать моего брата Лазаря из гроба через четыре дня после смерти?
Я долго раздумывал, прежде чем дать ответ.
– И то и другое мне кажется одинаково трудным и неподходящим для человека с рациональным складом ума, – произнес я – Как человек может отпустить грехи другому человеку? Кроме того, что такое грех? Если хорошо подумать, то все существующие философии учат человека жить в согласии со своим рассудком, не причинять умышленного зла себе подобным и, с другой стороны, спокойно готовиться к смерти. Однако человек не способен избежать скверных поступков. Ему лишь позволено, поразмыслив над ними, принять решение в будущем быть более осмотрительным. И никто не может ему в этом помочь. Каждый из нас сам отвечает за свои дела.
Говоря так, я почувствовал, насколько может быть жалкой философия, если она не способна избавить меня от страха и тревог, как не могут этого сделать тайные церемонии орфического или египетского культов. Иногда без всяких объяснимых причин я начинаю ощущать тревогу, становлюсь словно больным, и тогда ни жизнь, ни вино, ни физические удовольствия не приносят мне радости и не могут вывести из такого состояния. Именно эта тревога заставила меня изучать пророчества, именно она заставила меня покинуть Александрию и бродить дорогами Иудеи.