», потом, возможно, просил у него помощи в каких-нибудь невинных семейных или финансовых делах — «
И ты бы нам в том помог…», и сообщал ему о том, что теперь его господин у же не великий князь, а «Бор
ис, князь Волоцкий…»
— А как насчет «…ступим против Ив…»? — насмешливо спросил Филипп.
— Ну, может, это всего лишь приглашение выступить вместе против какого-нибудь их родственника Ивана — этих Оболенских вон сколько и тут и в Литве!
Филипп критически поглядел на Медведева.
— Не узнаю я тебя. Должно быть, это женитьба так повлияла. Ну, ты сам рассуди — когда б оно так было, зачем грамоту эту в огонь бросать, да жизни своей не пожалеть, чтоб только никто ее не прочел?
Медведев глубоко вздохнул.
— Да, ты, конечно, прав. Просто у меня в голове не укладывается, что Федор Лукич…
— А куда ему деваться? Картымазовка — его единственная земля и он пожалован ею князем Борисом Волоцким за мужество в Шелонской битве, где он воевал в княжеском войске. Отнимет Борис у него эту землю и куда он пойдет?
— Но ты понимаешь, Филипп, если все, действительно, так, как сейчас выглядит, если родной брат великого князя решился на тайный сговор с королем Казимиром, который Москве совсем не друг, если зреет усобица, а мы узнали об этом нечаянно.… Ты понимаешь, какая опасность нависла над всеми нами, да что там нами! Над всем княжеством!
Филипп понимающе покивал головой.
— Теперь все зависит от Лукича, — сказал он, — Я так хочу, чтоб он развеял наши подозрения, и мы снова оказались бы вместе.… Все по одну сторону…
Анница вернулась через час.
Она была очень расстроена.
— Федор Лукич не приедет. Он сказал, что если у вас есть к нему дело — приезжайте в Картымазовку.
Филипп с Василием переглянулись.
— Что ж, — сказал Медведев, — надо ехать.
И они поехали.
Поднявшись на пригорок, откуда полгода назад Василий впервые увидел разоренную Картымазовку, они заметили всадника, галопом удаляющегося от деревни.
— Это тот, третий, — воскликнул Филипп. — Зайцев! Я узнал его.
Всадник повернул на дорогу, ведущую к Можайску. Это был кратчайший путь на Волок Ламский.
— Знаешь, — сказал Медведев. — пожалуй, не стоит упоминать Лукичу об этих обрывках…
Они продолжили путь и до самого дома Картымазова не обменялись больше ни словом.
Федор Лукич отогнал своих любимых псов, молча кивнул Филиппу и сдержанно поздоровался с Медведевым, чего раньше никогда не бывало, и у Василия сжалось сердце.
Неужто приходит конец нашей дружбе, которая так хорошо началась и обещала быть прочной и долгой.… Нет, нет, ни в коем случае нельзя этого допустить…