какое-то магнетическое очарование, действующее на окружающих, несмотря даже на существование между ними равен-
ства в социальном отношении и на то, что они не обладают никакими обыкновенными средствами, для утверждения
своего господства. Они внушают свои идеи, чувства тем, кто их окружает, и те им повинуются, как повинуются, напри-
мер, хищные звери своему укротителю, хотя они легко могли бы его разорвать.
Великие вожаки толпы: Будда, Магомет, Жанна д'Арк, Наполеон обладали в высшей степени именно такой формой
обаяния и благодаря ей подчиняли себе толпу. Боги, герои и догматы внушаются, но не оспариваются; они исчезают, как
только их подвергают обсуждению.
Великие люди, об обаянии которых я только что говорил, без этого обаяния не могли бы сделаться знаменитыми.
Конечно, Наполеон, находясь в зените своей славы, пользовался огромным обаянием, благодаря своему могуществу, но
все же это обаяние существовало у него и тогда еще, когда он не имел никакой власти и был совершенно неизвестен.
Благодаря протекции, он был назначен командовать армией в Италии и попал в кружок очень строгих, старых воинов-
генералов, готовых оказать довольно-таки сухой прием молодому собрату, посаженному им на шею.
Но с первой же минуты, с первого свидания, без всяких фраз, угроз или жестов, будущий великий человек покорил
их себе. Тэн заимствует из мемуаров современников следующий интересный рассказ об этом свидании:
«Дивизионные генералы, в том числе Ожеро, старый вояка, грубый, но героичный, очень гордившийся своим высо-
ким ростом и своей храбростью, прибыли в главную квартиру весьма предубежденными против выскочки, присланного
из Парижа. Ожеро заранее возмущался, уже составив себе мнение о нем по описанию и готовясь неповиноваться этому
73
«фавориту Барраса», «генералу Вандемьера», «уличному генералу», на которого все смотрели как на медведя, потому
что он всегда держался в стороне и был задумчив, притом этот малорослый генерал имел репутацию математика и меч-
тателя. Их ввели. Бонапарт заставил себя ждать. Наконец он вышел, опоясанный шпагой, и, надев шляпу, объяснил ге-
нералам свои намерения, отдал приказания и отпустил их. Ожеро безмолвствовал, и только когда они уже вышли на
улицу, он спохватился и разразился своими обычными проклятиями, соглашаясь вместе с Массеной, что этот маленький
генерал внушил ему страх, и он решительно не может понять, почему с первого взгляда он почувствовал себя уничто-
женным перед его превосходством».