Образ Ирреволюции, возникшей на «могиле революции», «ведет» философскую и духовно-нравственную тему П. Лэне через все повествование, и без каких-либо оговорок «запечатляется» в таком опосредованно-объяснительном пассаже: «Ирреволюция – полное противоречий движение, одержимое столь глубокой, можно сказать, тотальной тревогой и критикой, что сами эти тревога и критика не могут устоять перед собственной едкостью и – растворяются в кислоте претензий, самоуничтожаются…»
Ирреволюция – как своего рода поп-паблисити или «бестиарий» захватили внимание и других европейских литераторов. Вслед за Лэне ей посвятили свои книги К. Блом («Баловни судьбы»), С. Ариэр («Стать другим…»), М. Кристенсен («Каким ты нужен…») и – практически довели до гипер-анемии модель буржуазного протеста, ибо пропустили его через «иллюминат» предельно «крезанутых» конфликтов. Таких, как конфликт между геями и лесбиянками, дохлыми догмами и постмодернистским кайфом, порно-фашизмом и офисной олигархией, сверхчеловеком и «ползучей» толпой. И, наконец, между правом основать свою собственную страну и правом применять «умное» оружие против «трясины» выживающих и суррогатного неолита…
3.
Наши дни оказались поражены проспектами перемен, унаследованными от ирреволюционных «нарезок» западного бюргерско-профанического бума. Речь идет о концепте Анатолия Александровича Собчака, прорастившего одновременно как наш замечательный дуумвират, так и его не менее замечательных оппонентов. И – как бы задавшего наперед ту сусально-паралитическую проекцию лицемерной игры, что мы в сей час наблюдаем.
В телестудии Первого ТВ-канала в последний день февраля 2010 года, отмечавшей 10-летие со дня ухода Собчака, собралось все, что на тот момент являло Анатолия Александровича: вдова Людмила Нарусова, дочь Ксюша, странновато-андрогинный крестный сын Станислав, друг семьи актер Михаил Боярский и Роман Виктюк, всегда готовый извлечь из своей избирательной памяти 1001 метафору для обозначения однополой любви. Ведущий Андрей Малахов, обретший профиль Леонида Каневского, напомнил пост-заповедной ТВ-публике, что Собчак, снискавший имя «последнего демократа», именно таковым и является, ибо первым в нашем оглядчиво-свободолюбивом сообществе сказал решительное «Да» Макдоналдсу и решительное «Нет» Мавзолею.
«Собчак - это гремучая смесь незабвенного Андрея Дмитриевича Сахарова и волшебной Елены Боннер…» – включился в воссоздание трагического и прекрасного мига в новейшей истории страны Роман Виктюк. И, вознеся «поборника переименования города на Неве» над тенденцией, идеологией и политикой, предал образу Собчака надлежащую форму: «Нынешними персонажами отечественного преображения он должен восприниматься как маг андеграунда, человек, шедший против всех, не исключая из числа противников и самого себя. Жизнь приучила его к тому, что все висит на волоске, а потому он сегодня над нами парит как жизнерадостный безумец. Это посланник, способный идти до конца. Та бунтарская антинорма, которая не знает инфляции. Это заточенный на свободу мистик и, если хотите, цветущий маковым цветом сексуально-завораживающий деликатес. Вспомним: клетчатый пиджак с кофейным оттенком, поразительный дар любое неформальное начинание продвигать «без визы», умение легко «нырять» и столь же легко «выныривать» в любом секторе любых слухов и диффамаций…»