Отважившись еще раз осмотреть лестничную площадку разрушенного санатория и, наконец, найти, вход в его таинственные подвалы, Сашко обследовал каждый камень, каждую трещину в стене, но, как и раньше, ничего не нашел. Усталый, раздосадованный, присел, соображая, что бы такое еще предпринять. Сколько прошло времени — не помнит. В плечо его угодил ком штукатурки. Задрал голову — обомлел: на подоконнике стояла цыганка, в модной шляпке, в новом зеленом пальто.
— Опять ты!
Мальчик быстро нашелся:
— Тетенька, я за досками… мама послала: печку нечем топить.
— Врешь! На базаре — тоже доски?.. А в парке?.. И здесь ты уже не первый раз… Если попадешься, пожалуюсь офицеру, он найдет для тебя подходящее местечко… — И, по-кошачьи мягко спрыгнув на землю, прошла мимо смущенного Сашко.
Если по-честному, он вовсе не испугался, сделал лишь вид. А когда она отошла подальше, даже огрызнулся:
— Это для тебя и для твоего офицера скоро найдется подходящее местечко! — И побежал домой.
Тогда-то он и решил… Едва стемнело, Сашко и Витька кружным путем выбрались на центральную улицу и притаились в парадном, напротив ярко освещенного подъезда казино.
Сначала сидеть была скучно, ребята маялись, не зная, чем бы занять себя. Но вот к казино стали подходить офицеры, подъезжать машины… Изредка мелькали женские фигуры.
— Смотри, смотри, четвертая, пятая… Вот предательницы, — возмущался Ежик.
Подъехал «ганомак». Из него выскочили двое мужчин в штатском и две девушки. Машина отъехала, одна из девушек обернулась, что-то крикнула шоферу и, подхватив под руку мужчин, пошла в казино.
Ежик так и вцепился в плечо друга:
— Глянь, это же Клавка! Ну да — она… Вот гадина!
Мальчишки долго молчали. То, что они увидели, их поразило. Ну, ходят там всякие, незнакомые, цыганка и такие, как она. Но эту-то они хорошо знали… Как же это? Как она могла?..
Подавленные, они почти не разговаривали. Двери казино открывались и закрывались. Оттуда доносились музыка, отрывки песен, звон посуды.
Им захотелось есть. В надежде раздобыть что-нибудь опять сунулись к швейцару Тимофею. Сердобольный старик толкнул их за занавеску, дал по тарелке каши.
Вечером ресторан выглядел празднично. Столики почти все были заняты. Гремел оркестр, кружились пары.
Не обошлось и без Ружи, окруженной всеобщим вниманием. Самолюбивому Энно льстило, что его дама производит впечатление.
Сашко вздрогнул от звонкой отрывистой команды, будто щелкнули кнутом. Смолк оркестр. На эстраду выпорхнула Ружа. Под аккомпанемент Рейнхельта, раскачиваясь, запела: