— Сам видел, сюда пошла, — не переставал изумляться Сашко.
— В стенку? — ужаснулся Витька. — Может, она ведьма?.. Колдунья?..
Как мальчики очутились на свежем воздухе и не разбились на лестнице, они потом и сами не могли объяснить. Отбежав от колдовского дома, упали под ограду и еще долго не могли прийти в себя.
Отдышавшись, Витя сказал:
— Пропади она пропадом. Обходить ее буду. Сущая ведьма! Сквозь стенку пролезла…
Прижавшись друг к другу, они дрожали от холода. С трудом дождавшись утра, разбежались по домам. При этом Ежик взял у друга клятву скрыть от всех их ночную вылазку и сам поклялся ничего не говорить Ирине.
Как только Метелин поселился у Луниных, Клава совсем задомовничала: бывало, не удержишь, скучно, видите ли, с родителями, а теперь все норовит в боковушку к Семену попасть — то книгу, то чаю ему принесет.
В субботний вечер Клава подробно рассказала Метелину о переполохе, который вызвал у немцев взрыв моста. Прошло больше недели, а железная дорога бездействовала.
Семен слушал ее заинтересованно. Вдруг до них донеслись голоса со двора. Дотошная соседка Маланья не без притворства сетовала:
— Нескладно получается, Власовна, — живем рядом, а по неделе не видимся. Каждый в своей норе.
— И-и, соседушка, — ответила мать Клавы, — тошно во двор выходить, запустение.
— Все собиралась спросить, что за чернявый молодец у вас появился? Я, грешница, аж залюбовалась: такой статный да пригожий.
У Семена екнуло сердце.
Метелин мысленно выругал себя: «Конспиратор несчастный! Вот к чему неосмотрительность приводит». Клава, приподняв край занавески, выглянула в окно. Маланья стояла у забора, Власовна с пустым ведром — у кучи золы.
— А-а, приезжал… Клавин жених, — вывернулась Власовна. — Раза три приезжал.
— Где же она такого раздобыла? Стройный, лицом белый, городской вроде.
— В доме отдыха познакомились. Еще при Советской власти, — выдумывала Власовна. — Молодым пути не закажешь.
— Сами были такими… А свадьба когда? — выспрашивала любопытная Маланья.
Власовна развела руками:
— Какая теперь свадьба?.. Вот голод надвигается.
— У молодых свое на уме.
— И то правда.
Краска, предательская краска залила лицо Семена. Ему было стыдно взглянуть на девушку. А Клава хоть бы что! Отпрянув от окна, она жарко зашептала:
— Жених мой… Мама угадала: я давно люблю тебя, давно люблю.
С закрытыми глазами искала его губы. Семен еще больше смутился, что это она — шутит или опять за свое?..
— Все книжки читаешь, по ночам к кому-то бегаешь. Я боюсь за тебя, Сема, родной. Сегодня — живы, а завтра — кто знает… — Клава говорила тихо, в ее голосе не было привычной игривости. Наоборот, в нем слышалась давнишняя досада. — И о чем ты все время думаешь?.. С ним говорят, а он молчит и молчит. Тоже мне, Спиноза нашелся. А то не видишь, что возле тебя человек пропадает! И… по твоей вине!..