До следующей остановки ехать минут пять, подумал Дворецкий. Если не считать типа с перебитым носом, никого подозрительного в вагоне нет. А может, тот или те, кого они ждут, войдут на этой остановке? Никто же не говорил, что они должны обязательно ехать с конечной!
Электричка замедлила ход. Баранчеева отошла в другую сторону тамбура. Теперь Семенову и Петренко стало ее не нидно.
На остановке в вагон никто не вошел. В последний момент, прежде чем закрылись двери, у Дворецкого промелькнула мысль, что Баранчееву вполне могли позвать с платформы. И она бы сошла. И что тогда делать?
Электричка снова стала набирать ход.
Девчонка в джинсовой курточке достала сигарету, сунула ее в рот, прошла в тамбур и встала вплотную к Баранчеевой.
4
— Вам привет от Альберта.
— Он жив?
— Жив-здоров.
— Где он?
— В надежном месте. Просил не беспокоиться. Вы выполнили его просьбу?
— Когда я смогу его увидеть?
— Очень скоро. Он вам сообщит. Деньги при вас?
— А откуда я могу знать, что вы…
— Читайте!
Людмила Станиславовна развернула записку.
«Мама, передай деньги этому человеку. У меня все нормально. Люблю-люблю-люблю. Твой Альберт».
У Баранчеевой внезапно потемнело в глазах, закружилась голова, сердце забилось где-то в горле, ноги стали ватными, и она начала медленно сползать по стенке.
Тип с перебитым носом, заметив, что Баранчеева стала падать, рванул в тамбур и попытался схватить девчонку в джинсовой курточке. Она проворно вывернулась, со всей силы ногтями саданула ему по лицу и метнулась к дверям в вагон. Но, получив подсечку, уже через мгновение лежала на грязном полу, а Татьяна Ветрова сидела на ней и, заломив руки за спину, застегивала наручники.
В тамбур ворвались Дворецкий и Петренко. У обоих в руках уже были пистолеты.
— Лицом к стене! — заорал Юра и направил оружие на типа с перебитым носом.
Петренко наклонился к Баранчеевой.
— Жива…
У дверей тамбура со стороны вагона встал Гладышев.
— Не волнуйтесь, граждане, милиция! Ситуация под контролем!
Электричка стала замедлять ход перед остановкой.
5
Он стоял рядом с платформой и нервно курил. Он не мог поверить, что его кинули. Все что угодно, но только не это!
Нет, нет, нет!
Он — да, кинет кого угодно и когда угодно. Но его?
И главное, кто — девчонка, соплячка, наркоманка. Та, которую он поднял с самого дна жизни. Вытащил из такой грязи, что страшно подумать, что бы с ней стало через два-три года. Та, которую он одевал, обувал, кормил, в конце концов! Которая жила за ним как за каменной стеной. Та, которую он любил, ради которой спланировал убийство двух безмозглых ублюдков. А ведь от них-то и потянулась вся эта кровавая цепочка.