Я получаю сейчас брошюры, даже целые книжки дорогого издания, с подробным разбором основных законов и определением юридических прав тех или других из Членов дома Романовых на прародительский престол. Если бы эти монархисты стояли на правильной и прочной почве национальной идеологии, то они не выказывали бы себя такими слепцами. Ведь с того момента, как Император Николай II отрекся от престола и своим актом изменил самодержавные основные законы Императора Павла, на конституционные положения, а мы все, во главе со всей плеядой Великих Князей, приняли его отречение и санкционировали отпад от самодержавных принципов, основные законы Императора Павла потеряли всякую свою силу на веки вечные и члены дома Романовых утратили всякие права на престолонаследие по принципам основных законов.
Если бы современные монархисты глубоко и горячо исповедывали религию русского национального монархизма, то молились бы они теперь, со всем пылом и страстностью, не о восстановлении царя, а о возрождении к монархизму народа, ибо русский, национальный, исторический, самодержавный монархизм тем и отличается от европейского монархизма, что он определяет собой не политическую, а, если можно так выразиться, религиозную форму правления, не переходящую, однако, в то, что принято понимать под теософическим и к какой имеет стремление Западная Церковь, во главе со своими папами.
Затем еще одно из существеннейших понятий: монархизм Российского Государства определяется не тем, что во главе формы правления стоит монарх, в лице ли Императора, Царя или Князя – это безразлично, а тем, что весь народ исповедует для своего государственного строительства и управления собой принципы и положения, вытекающие из учения Христа, из коих первым краеугольным основанием является понятие о покое государственности на идее Помазанничества Самодержца и Самодержавии воли народа. Как тот, так и другой их этих углов основного камня исходят, по идеологии народа, от Божественных начал, а потому к чистоте и целостности их выявления народ относится как к святыне и всякое посягательство на то или другое умаление будет прежде всего кощунственным в отношении народной души.
Для европейцев это основное положение совершенно непонятно и неприемлемо: давно отойдя от чистоты учения Христа, в социальном приложении европейцы почти органически, утратили способность понимать нас с нашими мистическими влияниями, проявляющимися в нашем государственном, общественном и бытовом мировоззрении. Видя мощность творческого духа русского народа и не находя в себе самих объяснений для оправдания такого явления с точки зрения открытого им лишь человеческого понимания, европейцы, невольно, вне зависимости от того или другого состояния русской государственности, прежде всего, инстинктивно боятся русского народа, боятся до самоунижения, подлости и безумия. И до тех пор, пока этот инстинктивный страх будет существовать и появляться, как и сейчас, мне будет ясным, что в русском народе не умерли начала Христова учения и нельзя терять надежды увидеть его снова у ног Христа и со Христом в его историческом, государственном строительстве.